Александр Олексюк - Камыши

Я обожал волшебный плацкарт. Во время коротких остановок, когда бойкие бабули пытались просунуть сквозь щель в раме хрустальные фужеры, я громко кричал: «Пирожки! У кого пирожки?!» и десятки рук протягивали мне промасленные газеты, а я протягивал деньги. И никто никого не обманывал. Помню, что всегда после покупки пирожков нужно было подождать пару часов, чтобы началось главное представление нашего путешествия – проезд станции Сарыево под Владимиром. Каждый год, подъезжая к этому селу я, как и другие пассажиры, наблюдал странный перформанс: местные дети, подростки и взрослые становились у старого моста неподалеку от станции и махали поезду руками.

Сложно сказать, по какой причине они это делали. Также неизвестно: приветствовали ли они только наш поезд или все проходящие составы, но это действо повторялось каждый год. «КСарыево подъезжаем, сейчас махать будут», – обычно предупреждала пассажиров проводница. Все обитатели вагона после ее слов бежали к окнам у боковушек, и ждали приближения к мосту. Там уже переминались десятки людей. Подростки опирались на велосипеды, дети стояли в кузовах «муравьев», иногда местные мужики приезжали на лошадях и их круглые, румяные жены махали из телег. А мы махали им в ответ.

Это была странная и чудесная традиция на станции Сарыево. Уже и не вспомню, на протяжении скольких лет она продолжалась, возможно, все 1990-е годы. Зато я хорошо помню, когда она закончилась: с приходом миллениума. В лето 2001-го года я все также ел в плацкарте купленные пирожки и ждал Сарыево, чтобы помахать людям. И все в вагоне тоже ждали – проводница по обыкновению сделала объявление. Но у старого моста никого не было кроме каких-то трех парней, которые при приближении поезда сняли штаны и показали поезду жопы. Кто-то засмеялся, кто-то плюнул и пошел курить в тамбур, я тоже засмеялся. Потом полез на верхнюю полку, прикрыл окошко и заснул. Приснилось, что родители подарили мне аудиоплеер, я иду по городу и слушаю песню Ich will ансамбля Rammstein.

Завод “Калибр” полвека кормил страну микрометрами, угломерами, штангенциркулями и рычажными весами. Если бы не “перестройка”, то рано или поздно “Калибр” бы стал выпускать прибор для измерения бытия. Ареометр плотности человеческой жизни. Но, не сложилось: времена поменялись, и один из цехов переделали под заурядный торговый центр. Название оставили прежнее – “Калибр”.

Холл первого этажа ровно посередине разрезали маленькие павильоны со всякой чепухой. Это были пластиковые клетушки с чехлами для телефонов, электронной мелочевкой, перчатками и ремешками для часов. Такие торговые точки обычно называют островками. В “Калибре” имелся целый архипелаг островков, которые находились в непрерывном тектоническом движении. Их хозяева – в основном 30-летние юноши, вдохновленные тренингами личностного роста – постоянно разорялись и, очевидно, с горя топились в море, как доведенные до отчаяния Робинзоны Крузо.

Но островки, меж тем, не пустовали. Приходили новые робинзоны, и там, где еще недавно пестрели лаки для ногтей, внезапно появились собачьи ошейники или “портреты на холстах”. Они особенно точно характеризовали самую суть калибровского архипелага. Как фотографии, напечатанные на холстах, беззастенчиво симулировали живопись, так и островки с пластиковым ширпотребом симулировали предпринимательство.

Архипелаг дрожал и вибрировал в состоянии бесконечной чехарды: один бизнес-островок разорялся, продавец из него перепрыгивал в соседний островок. Быстро, по параболе, как вошь. Та клетущка вчера тоже лежала в руинах, а сегодня уже переливается какими-то разноцветными резиночками и блестками-глиттерами. Название “Глиттеры” на ценнике специально писали крупным, жирным шрифтом, но люди все равно прочитывали слово как “Гитлер” и с любопытством щурились.

В этом подвижном, клокочущем мире прятался единственный островок спокойствия. Голубой Эльдорадо. Он замыкал архипелаг и укрывался в проеме под лестницей, ведущей на второй этаж торгового центра. Речь идет о будке, размером чуть больше двухкамерного холодильника, где принимали коммунальные платежи по системе “Город”. Там можно было заплатить за вывоз мусора, горячую воду, свет и “капремонт”. Несмотря на то, что рядом с будкой всегда переминалась с ноги на ногу и кряхтела чуть нервная, седая очередь, пространство вокруг нее не казалось суетливым. Наоборот – будка притягивала людей, как маяк у тихой гавани, она светилась теплым светом и почему-то пахла яблочным компотом.