Виктор Свинаренко - Белуха. Выпуск №5

Привёл Василий Аксинью в свой дом, поставленный сразу после сговора, и с тех пор Фёдор стал реже видеть свою любовь. Свою страсть к ней стал заглушать походами к вдовам и разведёнкам. Корили его за разгул родители, а что толку, взрослый уже, под замок не посадишь и в угол не поставишь.

Аксинья была под стать мужу, в росте и ширине кости ему не уступала. Статью и лицом была краше многих девушек карагайских. Своей красой могла любого молодого мужчину покорить и не только Гаврила, многие пытались любовью её завладеть, да вот только выбрала не так уж и красивого, не столь уж высокого и сильного. По характеру добрая, но если кто-нибудь обижал, спуску не давала. Если дело зимой, снимет валенок и давай понужать им обидчика, если летом, прут возьмёт и так отстегает, что у того надолго прыть обижать отпадала. До замужества подружки выспрашивали, как да чем она близнецов отличает, а Аксинья, отшучиваясь, отвечала:

– По запаху. Вася мятой пахнет, а Федя молоком.

Подруги её и впрямь при встрече с братьями не раз пыталась те запахи учуять, но не тут-то было. Только потом, когда Василий мужем стал, Аксинья созналась:

– Один глаз у Василия, не карий, а чёрный, и взгляд у него добрее Фединого.

И надо же было такое природе учудить. Никто не приметил, а Аксинья усмотрела.

Два года прожили супруги, а детей всё не было. Что за причина, понять не могли. К знахаркам обращались, настои травяные пили, к целителям ходили, даже у шамана алтайского были, бесполезно. А после того, как бийский врач сказал Василию, что детей у того не будет по причине перенесённой им детской болезни, Василий пристрастился к спиртному, чуть было руки на себя не наложил. Спасибо Аксинье, вовремя подоспела.

Поняв, что бабьим вытьём, уговорами да сюсюканьем не вывезти мужика из такого состояния, пересилив в себе всю жалость и любовь к мужу, решилась на последнее. Когда в очередной раз супруг, изрядно выпив, дошел до скулежа и слёз, Аксинья окатила его ледяной водой и бросила к ногам свою юбку и вожжи. Затем непривычным для слуха жёстким и грубым голосом закричала:

– Не мужик ты, а баба! Так и лезь в петлю в бабьем, а я в твоём рядом повешусь. Ты хоть раз подумал обо мне! Как мне бабе пустой остаться! Я ведь уже две подушки выбросила, потому, как от переживаний своих слезами их насквозь промочила. А ты думаешь только о себе!

Дальше уже не помнила, что кричала, как и где хлестала при этом мужа вожжами.

Неделю Василий в дом боялся зайти, у брата в доме ночевал. Не за себя, за жену боялся, любил её. Но как-то всё само собой стало у них по-прежнему. В субботу, как ни в чём не бывало, Аксинья, зная, что Василий у Фёдора, зашла к нему и, поздоровавшись со свояком, обратилась к мужу:

– Вась, баня стынет, да и я замерзла.

Фёдор стал напрашиваться в баню, съязвив, что мол, такой куме одного мужика мало. Она же привычным тоном, без умысла задеть самолюбие шурина, ответила:

– С Зойкой на днях встречалась, так та говорила, что петух и тот дольше курицу топчет, чем ты бабу, – и, засмеявшись, увела мужа домой.

Остепенился Василий, но желание иметь ребятишек не пропало, а крепчало день ото дня, вытесняя остальные мысли. Да и разговор среди сельских болтунов появился: «Два года женат, а в женихах ходит». Что-что, а бабам только повод дай посплетничать.

Однако прошлая попытка самоубийства не забылась. Нет-нет, да и вновь все более настойчиво появлялось то страшное искушение, противоестественное сути жизни. Ох, как Василий сожалел, что нет уже рядом мудрого советчика – деда Петра. И вспомнились слова его: «Самоубийство – грех великий». Припомнил и другое, привечать в своей семье дитё чужое – дело богоугодное. С тех воспоминаний раз и навсегда решил с мыслями о самоубийстве покончить. Даже съездил в детский дом в Барнаул, узнать, как делается усыновление, а после подумал, сможет ли сделать счастливым приёмное дитя? Не возникнет ли отчуждения к ребенку и у Аксиньи? Будет ли она любить того ребенка, как своего? Решил, чтобы Аксинью сделать счастливой, испытавшей материнство, пусть не от его семени, а от другого, на трудный поступок её подтолкнуть, – к супружеской измене. Этому и случай помог.

Ближе к осени приехала в гости двоюродная тётка Василия – Лариса, симпатичная и умная женщина, всего на пять лет старше его. Как-то, будучи уже девушкой на выданье, приехала Лариса с отцом в Барнаул по торговым делам, там её молодой богатый кожевенник увидел и влюбился до беспамятства. Что только не сулил отцу её, и деньги большие, и половину своего предприятия кожевенного, отец ни в какую.