Сергей Борисенко - О тех, кто в цирке не смеётся

За это время скупые запасы топлива в вагонах закончились, на станции нам никто дополнительно не выдал. Вагоны разморозили, грелись личным теплом, а когда тронулись в путь, то в первую ночь от мороза лопнули трубы в вагоне и та вода, что была ещё не замерзшая, потекла из них и намерзла сосульками и сталагмитами. Народ, чтобы не окоченеть, пили водку и так засыпали. Наш прапорщик Коваль, пока спал, его прическа примёрзла к лавке, утром подняться не может, орёт благим матом, на помощь зовёт. Все вокруг не знают, плакать или смеяться. Кое – как его оттаяли и отлепили от лавки.

Пятого декабря состав прибыл в Сургут. На улице – 55!!!

На платформу вышел командир бригады и дает команду: «К вагонам»!

У вагонов с трудом открыли двери (они просто примерзли к притворам). Первый солдат, который стоял у дверей и хотел выйти, глотнул уличного воздуха и упал из вагона на платформу. Его оттащили на вокзал и вызвали «скорую». Оказалось, обморожение легких, еле спасли. Лишь к весне выздоровел.

Весь день разгружались, ночь провели на вокзале, а ты видел этот вокзал? – весь дырявый, светится насквозь. Он поменял свою позу на стульях.

– Деревянный? Видел.

– Это я принимаю альмагель. Его при язвах прописывают и после резекции желудка. Надо принимать и лежать, меняя позы, чтобы лекарство обволокло всю внутреннюю поверхность желудка.

Так вот, солдаты даже о «самоходе» не помышляли. На платформе развернули полевую кухню и к ночи сумели накормить полу – варёной перловой кашей, смешанной с рыбными консервами.

Утром нас «вытолкали» из вокзала и отправили к месту дислокации, это тот городок, где ты сейчас поселился. Правда, городка не было. Были палатки. Привезли нас туда, выгрузили, а там снега по пояс. Чтобы палатки поставить, снег даже не убирали, а просто обтаптывали.

За два дня сумели установить палатки на весь личный состав. Постепенно раздобыли буржуйки дополнительно к комплектным, нашли топливо и договорились о постоянной доставке. Кое – как быт наладили. Приступили к строительству своего постоянного городка, а именно, этого.

Утром солдаты поднимаются, а умыться негде и нечем, у всех тела от холода застывшие так, что не шевелятся. Комбат сам весь строй заставлял по утрам зарядку делать. Так, после зарядки, в самом деле начинали двигаться.

Чтобы утром солдат накормить, всю ночь стояла вахта и топила полевую кухню. Так еда получалась, когда нормальная, когда недоваренная, когда переваренная, а то и подгоревшая. Здесь не было разделений солдатская еда или офицерская. Все питались с одного котла.

После завтрака – строем на работу на эту площадку.

А здесь нам лишь территорию определили, а на ней девственный лес стоял и больше ничего.

Лес валили бензопилами и вручную, устроили у себя пилораму. Прямо на месте пилили из сваленного леса брус, плахи, доски. Что-то отдавали на обмен за половую рейку и вагонку.

Потом нашли копёр. Он нам забил свайное поле под первую казарму ещё зимой. Сразу начали строительство.

Этот же самый брус пустили на строительство, а он мокрый, мороженный. Балки такие тяжеленные, что краном не поднять, а мы всё на руках.

Вот однажды и я впрягся. Поднять не можем, все кряхтят, матерятся друг на друга, а до пояса не можем вытянуть. Тогда я подлез под балку и, упёршись спиной в нее, стал толкать брус вверх. Да не рассчитал возможности своего организма.

Резкая боль пронзила всё мое тело. Словно пуля прошла насквозь, перебуробив мои внутренности. Я упал без сознания, и как меня вытаскивали из-под бруса, как отправляли в городок, совершенно не помню. Очнулся в палатке вечером. Вокруг офицеры, ужинают. Увидели, что я пришел в себя, стали мне предлагать ужин. А я лежу, и пошевелиться не могу, такая дикая боль внутри меня! Ни есть, ни пить нет сил! Спрашиваю:

– А что меня в больницу не отправили?

А мне отвечают:

– С «Мостоотряда» позвонили в город, а там ответили, что «Мостоотряд» обслуживает сельская районная скорая помощь, позвонили туда, а там говорят, что всё занесло снегом и они к нам проехать не могут. А у нас свой транспорт лишь ГАЗ -66 бортовой. Он по такому снегу точно не пройдет, а тут ещё метель на четыре дня. Все что-то делают, а я пошевелиться не в состоянии, ни ем, ни пью. Только чувствую, что всё хуже становится. Тут комбат со скандалом вырвал в бригаде вахтовый «Урал». Этот черт проходит по любому бездорожью. Так меня на этом «Урале» отправили в городскую больницу.

Как ехал – помню обрывками. На каждой кочке думал: