Mike The - Избранные рассказы

Позади что-то чавкало и скрежетало, но герой не оборачивался. Скользя на человеческих внутренностях… нет, ему определённо не хотелось знать, что там за спиной.

На взлётную площадку он вывалился вконец обессиленным. Ноги отказывали, запотевший колпак мешал ориентироваться, но дальше ошибиться было нельзя. Серебристое яйцо – заветная капсула – гудела прогреваемыми двигателями. Дотянуться, достать… и вот он – спасительный люк. Ещё открыт, ещё ждёт…

За спиной полыхнуло. Оранжевое зарево на секунду окрасило небосвод, а в следующее мгновение Герольда оторвало от земли и словно мощной рукой зашвырнуло в распахнутое отверстие.

Когда он разжмурился, ничего уже не было. В окно постукивал дождик, горела настольная лампа, и Николай с кружкой чая, с вареньем… Сидит на диванчике – просматривает черновики. Спокойный, добрый… родной. Господи, как хорошо, как здорово жить.

Думая так, Иннокентий поднялся и, поднатужившись, захлопнул проклятую книжку. Ему уже ничего не хотелось: во всём теле царило опустошение и усталость.

– Слушай, ты читал, ты дочитал? Скажи хоть, ради чего всё это было? – с недоверием обратился он к Николаю.

– О, с возвращением, – оживился тот, откладывая бумаги. – Совсем не понравилось?

Герольд скривился.

– Ну, брат, это же боевая фантастика – откуда в ней смысл. События ради событий. Для удовольствия, для развлечений. Сам же хотел… Или больше не хочется?

– Выпить хочу, – буркнул герой. – Напиши мне про выпивку. Можно даже в запой. Колотит меня – хоть обратно к бабуле с её корвалолом.

– За выпивкой – это к гусарам, – усмехнулся писатель. – Там даже закладка есть. Только знаешь… давай-ка ты сам. А то не понравится – опять я виноват. Скажешь потом – специально подсовываю. Я, между прочим, сразу предупреждал: романы – это романы. Это даже не повести.

Слова прозвучали спокойно с иронией, но Иннокентию всё равно чудился недобрый упрёк. Николай, не сводил с него глаз и смотрел пристально, словно испытующе. Словно ждал от героя какого-то перерождения. А может, и нет. А может, ещё чего. Будь прокляты эти авторы: не взгляд – сплошные подводные камни.

Сегодня мало кто знает, что же такое «жжёнка». Звучит, словно из детства, почти как зелёнка. Только горячая. А между тем «жжёнка» – это одна из разновидностей пунша, в состав которого входят алкоголь, фрукты и жженый сахар. Как правило, напиток готовится на основе рома, однако возможны и вариации с коньяком. Существенное отличие «жженки» от обычного пунша заключается в том, что сахар не засыпается в сосуд с алкоголем, а помещается над ним на решетке, поливается ромом, коньяком или спиртом и поджигается. Дальше он постепенно стекает в сосуд с алкогольной основой и нагревает напиток.

Эти сведения наш герой почерпнул уже в первые пять минут на новом месте. Как раз между первым и вторым стаканами упомянутого напитка. И всё-таки Герольд немного робел. Подспудно ему казалось излишне самонадеянным примазываться к бравым воякам. Гусар – это доблесть, гусар – это храбрость, это задор, это напор… В общем – альфа-самцы. На своём поле, со своими правилами, да и в гости – не приглашали. Но всё обошлось.

Его приняли как доброго друга. Усадили, налили, окружили вниманием. Как оно там – в восемнадцатом веке? Не куртка, а ментик; не фуражка, а кивер? Смешные такие. И, конечно, в трико… простите, в чикчирах. После чикчир он узнал про доломан, про кутас и про султан с репееком. Захмелевшие, развеселившиеся вояки настолько искренне радовались негаданному слушателю, что, казалось, стоит лишь попросить – продадут любую военную тайну.

– А главная красота – это пуговицы, – гнусавил молодой корнет, демонстрируя начищенные золочёные кругляшки. – Бывают плоские, таких шестьдесят штук на комплект. А бывают как шарики, как бубенцы – этих надобно только тридцать, но они вдвое дороже. По восемь копеек за штуку, ты представляешь? А потерял, оторвал, ну, бывает – покупай за свои?!

«Любопытно, что будет дальше?.. – философски размышлял Герольд, опрокидывая очередной стакан. – История возникновения сабли? Как почистить мушкет? Сто тысяч подробностей о лошадях? Да уж… И ничего не поделать – специфика повествования».

От романа к роману он начинал примиряться с бесконечными и, казалось, совершенно бессмысленными подробностям – зудят себе, да и ладно. В конце концов – это были всего лишь слова, пустые и ни к чему не обязывающие. Перетерпеть, переждать, перелистнуть… Но вот незадача, сейчас Герольд ощущал не привычное равнодушие, а действительно живой интерес.