Людмила Матвеева: Бабка Поля Московская

ПохожУ-похожУ – почитаю Бродского.
Проверю: болит? Болит.
Что болит? Душа? Без общенья плотского
Утром имеешь бледный вид.

Рыжий, ты где теперь? слышишь убогих?
Пятен не оставлявший, ходок без кольца?
Мы тоже ходим, в страхе – под Богом,
но все ждем своего конца.

Прах твой в Венеции, дух твой – в Питере.
Как раздвоиться вместе с тобой
В тех зеркалах голубых? И в вытертых
плюшах плюща над морской водой?

Крытый старый мост перейдем в реале —
только в разные стороны. Вклинясь друг в друга
на секунду телами. Народ на Риальто
не почувствует никакого испуга.

На разминувшей время воде прощальной
проплывает траур лодок больших.
Гондольеры твои поют так печально…
Прости, Прекрасный, я выбрала – их.

Сумасшедшей и нежной Птицы Сирин живой
голосок, чуть дрожащий —
Не от страха – от жалости к тем, кто решил эту
птицу поймать…
Так похожа лицом, хрупкой шеей, всей
женственной сутью своей настоящей
На мою слишком рано упорхнувшую в райские
кущи красавицу-мать.

Неоправданно редко теперь возникают
в пространстве эфира забитом,
В тесной рамке квадратной волшебного некогда
ящика для простаков
колдовские слова ее, внятные страждущим
душам, доселе открытым
вечным тайнам, упрятанным прочно в звенящие
платиной строки стихов.