Людмила Матвеева: Бабка Поля Московская

От Покровки, от Ильинки
в двух шагах

стынут солью моросинки
на губах.

Свежим медом полил мое жаркое тело…
В кадке с теплой водою – кусочки вощины.
Ты целуешь – мне сладко, и я захотела
Так, как будто впервые познала мужчину.

В старой баньке, в лесу, у затона речного,
Стынет чай из сушеной малины и мяты…
Я сегодня люблю лесника молодого.
Мы чисты и невинны, хотя – виноваты.

На столешнице – россыпью горсть земляники,
Запотела от жара молочная кружка…
Исхлещи меня веником, мальчик мой дикий,
Я до вечера буду твоею подружкой.

Слышишь, фыркнула лошадь в орешнике где-то:
Нам скакать до деревни по утренней рани.
Не грусти, золотой! Будет новое лето,
Я – приеду, и снова растопим мы баню.

…Застывший перезвон нежный —
и запах чистоты снежной

в корзине зимней мимо
носа проплывает,

а эфир незримый
наше детство отражает,

как передача «Угадай-ка»…
А запах счастья – вот:

белье просохшее морозное снимает
с веревки во дворе и вновь несет
в тепло к себе домой Хозяйка.

Он – московскому первенцу брат, и по первости братской
Был и есть вовсе даже не питерский, а ленинградский
В крепкой прочности стен

Он – метро – не оно – это все уж потом переврали!
Он – метро,

Потому что – метро —
Политен!

… А в Московском метро и в метро Ленинградском не только не тесно, —
Там же здорово все, – и сияет и блещет пестро!

С замиранием кожи,
до внутренней дрожи

здесь любому впервые приезжему так интересно
от подаренной каждому классики этого чуда – метро.

Те, кто ездит устало в метро раз по сто за неделю, не могут
Понимать и вникать в красоту междуземных миров,

Спящим им – неподвластно
Ощутить ежечасно

непреложную истину вещи в себе – для других, понемногу
Привнося свою музыку в сгустки летающих снов.

Как запутано все тут хитро —
а над нами плывут корабли…

Стану в Питере плакать в метро – о метро,
От его негасимой любви.

Темный трепет – и ветер всех прерванных, кратких прощаний…

Ты в метро человек не случайный —

Путешествовать вечно готов:

И повсюду разносится громкий, веселый – и тайный —
потому что не слышный на улицах – грохот твоих поездов.

Вечные странники – вечно скитаемся,
мним Бог весть что о себе…

Все быстрей
Поезд мчится, по рельсам скользя,

Лбом прислоняемся
К темным окнам твоим, к теплым стеклам дверей,

И хоть и нельзя,
Но запретную надпись «Не прислоняться!» к груди прижимая в толпе…

Там, где каждая станция – Храм красоты
И подземный музей,
Человек – чародей
Человек – муравей
Прорывается вглубь, но не видит ходы.

Где же выход из замкнутой правильным кругом той тыщи
Мелких, но непрерывно саднящих вседневных обид?

Вдруг все ясно – написано: «Выход» – выходим. И больше не ищем

Ложных выводов в жизни, – единственной нашей! в которой
Так же мощно и скоро

Время будто бы поезд метро нам навстречу летит и летит.

Боже, будь. ТЫ хотя бы останься, метро, нам заменой забытого детского рая,
Где порядок – вы слышали, пели и знаете – вечен и свят.

Одних не бросая —
в себе сохрани, увозя и сверкая!

Продолжайся, пожалуйста – вдаль и вперед! нас спасая
от себя же самих – сказкой мраморных и малахитовых царских палат!

Странно —
Приимный, да
Благо —
словенный
Душе– и тело
Спасительный храм,

Просто до нас нисходящих – спиральных,
Книзу улитками зАвитых сфер
Башен Летатлина люстро-хрустальных —

и – вавилонское столпо —
Творение

и просветление
и помрачение —

это творение СССР.