Денис Горелов - Державю. Россия в очерках и кинорецензиях

Конечно, прямые аналогии с теперешним продвинутым юношеством покажутся уместными лишь поверхностному глазу. Ранний XIX век, не чета нынешнему, был всецело заточен на краткую зрелость. Тинейджеры Дельвиг, Пущин, Кюхельбекер никак не могли быть ровней нынешнему племени, до срока приобщаясь не только к винопитию и блуду, но и сугубо отеческому чтению, знанию, образу мысли и выбору поприща. Жили в ту пору коротко, торопились, девальвированного малолетства конфузились, а не бравировали им. Двое из шести не дожили до сорока; важно, что и не целились. Жизнь-комета требовала не шампанской пены, а полусухой крепости и выдержки. Отрадно, что авторы, не грузя целевую аудиторию вышеприведенной ворчбой, сумели соблазнить ее не одним лишь досрочным кутежом и дуэльным риском, но и преждевременною трезвостью мысли.

Скоро половине из высоких благородий бунтовать против непризнанного наследника Николая Павловича, которому в означенном 1814-м где-то поблизости – не поверите – тоже исполнилось 18 лет. И он тоже щекотал перышком за ухом, играл в серсо, коротал часы меж Вакхом и Амуром и дразнил Эрота юного – к чему и в будущем питал преизрядную склонность.

И даже, чем черт не шутит, сочинял на досуге какую-нибудь галиматью типа «Ха-ха-ха, хи-хи-хи, Дельвиг пишет стихи».

«Союз Спасения», 2019. Реж. Андрей Кравчук

Декабристы долгое время и не подозревали, что станут декабристами. Но государю было угодно почить именно в канун декабря, и завертелось. Красивые молодые люди, победившие Наполеона, восстали против других красивых молодых людей, победивших Наполеона, а одного даже убили, причем в спину. Возмущение долго готовилось, но произошло спонтанно. Диктатора избрали, но он не пришел – чем спас себя от виселицы, почти выигранное дело от выигрыша, а Россию от великих потрясений – за что ему все благодарны, но смотрят косо. Жертвами беспорядков, за вычетом офицеров, стали 1252 (тысяча, мать-перемать, двести пятьдесят два!) человека из нижних чинов и гражданских, ради освобождения которых все и затевалось. О них в дальнейшем ни словом не обмолвились поэтические летописцы событий Пушкин, Галич, Асеев и Самойлов – ибо те не горели свободой, на площадь вышли случайно, Конституцию путали с Константином и вообще были расходным материалом великих исторических пожарищ и прекрасных порывов души.

«Союз Спасения» уже на следующий день после премьеры был занесен в реестр преступлений путинского режима и эрнстовской пропаганды против свободомыслия и нонконформизма – ибо в завуалированной форме показывал нынешним якобинцам всю тщету их усилий, неясность целей, управленческую некомпетентность и бездарность вождей. Если признать, что постановка совершалась именно с этой целью – то ей нужно аплодировать стоя. Ибо трудно найти более подходящую рифму сегодняшней подростковой смуте, чем декабрьское выступление на Сенатской. В обоих случаях налицо полный поэтический кавардак в головах, нулевое представление о последствиях, чудовищное планирование и панское презрение к низшим сословиям, именем которых все и творилось.

«Сто прапорщиков хотели изменить весь государственный быт России», приговорил мятеж государственный человек А. С. Грибоедов, освобожденный из-под следствия ввиду глубинного понимания происходящей дурнины и упорно записываемый в декабристы безмозглыми литературоведческими тетушками. Между Чацким и Репетиловым, если вглядеться, невелика разница: оба пламенные позеры-балаболки внутри состоятельного круга.

Гордая максима «Сможешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь» касается исключительно личного выбора, а не выведения под картечь батальона замороченных нижних чинов. Если вслепую ведешь в дело войска – обязан победить: захватывать артиллерию, изолировать штабы, блокировать возможное сопротивление, а если сил заведомо не хватает – не лезть. Ибо жертвенность твоя спроецируется на тысячи непричастных и не подписывавшихся класть голову ради чудесных абстракций. Освобождение крестьян и раздел землевладений означали глобальный отъем собственности у правящих классов – странно было бы ожидать, что все это не окончится всеобщей гражданской войной. Вопрос: кто из прапорщиков готов был стрелять в своих вчерашних соучеников по царскосельскому лицею? Кому страдания беспорточного землепашца (которого большинство и в глаза не видело) были роднее переживаний брата по дворянскому классу?