Наталья Пичугина - Книга ошибок для испаноговорящих. Записки из тропического далека

В том же евангельском ключе прошла воскресная служба. Перед началом её издатели принесли приходской листок, в котором смиренно и корректным слогом довели до сведения читателей невнятность сложившейся ситуации. Неизвестно, в какой момент службы удалось батюшке его прочитать, но запланированная проповедь была заменена на страстную импровизацию об иудах, после которой батюшка пал на колени перед паствой, и, кладя земные поклоны, испросил у неё прощения за неведомые ему грехи. Прихожане, устыдившиеся батюшкиной истерики, замерли и глаза долу дослушали спектакль до конца. Правда, нашлись и более хладнокровные, которые вышли из храма, не поддержав лицедейства в святом месте.

В последующие дни издатель приходского листка получил несколько анонимных звонков угрожающего характера, исходивших от сквернословящих пьяных соотечественниц, выступавших в защиту священника. Изумление помешало издателю испугаться. Трезвый разум говорил ему, что в заметке не только нет обвинений, но и факты перечислены лишь те, что упоминались батюшкой публично всему приходу. Гротеск происходящего напомнил служителю печатного слова о многообразии души своего народа. До обсуждения таких понятий, как право на противоположное мнение, уважение чужой точки зрения, взаимоотношение с людьми в коллективе, мнимость образа врага и неуместность мании преследования у адресата приходского беспокойства – дело просто не дошло.

В это же время на посольском приёме к издателю подошёл гость, приехавший из известного российского ведомства, и в радушной беседе за знакомство рассказал к слову, что знаком с батюшкой с тех времён, когда оба служили в маленькой европейской стране, где батюшка, отличаясь умом, успешно сплотил тамошних соотечественников вокруг православной церкви. Этот примечательный разговор так и остался стоять колом в памяти издателя.

Взбудораженный приход попытался было связаться с самим Патриархом, но в духовной курии у проворного батюшки оказались могущественные защитники, и петиция не дошла по назначению.

Смятые вихрем нежданных событий, никто не вспомнил «сосланного на Курилы» монаха-танкиста. Вспомнили о нём прихожане, только когда неожиданного пришла от него открытка с незлобливым приветом, вспомнили и сравнили… Давно канула русская школа и просветительский журнал грубоватого толстяка и закрылись на ключ двери столовой в жилой половине, где обитала теперь нерадушная матушка с малыми детьми.

Батюшка же, произведя необходимый эффект в своих владениях, развязал себе руки и стал зарабатывать на жизнь продажей недвижимости, поскольку зарплата из Патриархии приходила с многомесячными перебоями, а матушка нянчила двоих малышей. Да и содержание церковного дома требовало немалых вложений, на кои малочисленная паства не тянула. На возможные претензии батюшка предусмотрительно заявлял одно: «Службы я служу!», – что было абсолютной и неоспоримой правдой.

Скайп – великое изобретение. Мама привыкла к моим частым звонкам и уже не понимает их отсутствия, когда я уезжаю за город или на острова.

– Алё, мама?

– Где ты была? Почему не звонила? Я так волновалась: по телевизору передавали, что у вас был ураган! И ты не звонишь! Как ваши дела?

Мама – журналист старой гвардии, того цвета нации, который растоптали нищетой и забвением новые хозяева перелопаченной державы. Но мама не доверяет мизерному государству, расположенному на другом конце земли, поэтому мне сложно убедить её, что оно богоугодно, поэтому от урагана нам достаётся только дождь, а размах телестрастей обычно преувеличен. Студенческие беспорядки, профсоюзные забастовки, демонстрации и климатические нарушения выглядят, к счастью, гораздо эффектнее на телеэкране, чем на улицах моего города – достаточно заснять на видео одну горящую шину, чтобы на экране телевизора полыхала вся столица, и достаточно сделать фото одного поваленного дерева на набережной, чтобы создалось впечатление японского цунами.

Мама отказывалась путешествовать и никогда не навестила меня в моём далеке, мне так и не посчастливилось одарить её благами нашей земли обетованной. Моё желание доставить ей удовольствие от заботы посторонних людей, сердечной атмосферы пунктов здравоохранения и бытовых услуг без усилий – почило втуне.

В советские перестроечные времена приезжали в гости к своим «декабристкам» сёстры, племянники и тёти, матери и отцы, по отдельности и даже вместе. Некоторые матери оставались на полгода, а то и на год нянчить малолетних внуков. Они навещали свою дочь на работе, оживляя рабочую обстановку иностранного предприятия экзотикой собственного существования, иногда заходили вместе с внуком, обедали на общей кухне среди сотрудников, заводили с ними знакомство, насколько позволяло незнание языка.