Сергей Секацкий - Речка звалась Летось

Мой взгляд уперся в бело-розовые Танечкины трусики под полупрозрачными телесного цвета колготками. Мокрые трусики… Она и не пыталась избежать того, что сейчас могло/должно было произойти, лишь пискнув:

– Ой… А разве невесту… можно ?

– Нужно, – сказала Наташа. – Зачем ее, по-твоему, похищают, если по-настоящему? Сережа, не медли. Танечка может обидеться.

И ей громко шепнула:

– А ты, Танька, не дури. Другого шанса не будет, не вырвешься.

Удерживаться стало невозможно, я сделал эти два шага и решительно сдвинул вниз эти самые бледно-розовые трусы с колготками, сдвинул чуть-чуть, по минимуму, лишь настолько, насколько это было нужно.

Танечка опять пискнула, по-прежнему, однако, не предпринимая никаких усилий к изменению хода событий, напротив, податливо еще сильнее наклонившись вперед… Процесс был очень коротким, но бурным. Таня действительно была совершенно уже готова , в техническом смысле. Я тоже – и изливался в нее, пожалуй, дольше, чем потратил времени на все предварительные действия. Невеста откликалась, сдерживая стоны, выходили какие-то хрипы. Две-три минуты, и я надвинул ей трусы с колготками назад. А потом, наконец, зашел спереди, обнял, погладил по волосам и глупо сказал:

– Спасибо.

– Не за что, – еще более глупо ответила она, и мы вполне непринужденно рассмеялись.

Не за что – потому, что ничего не было – вот был правильный тон. Невесту – нельзя, и точка; такого не бывает.

И, не поверите, оставшиеся десять минут дороги я вел с Таней абсолютно светскую беседу, вспоминая школьных учителей и выслушивая ее планы по заочному обучению. Наташа молчала, мы холодно расстались на пороге ее квартиры. О возвращении меня туда после окончания извоза не могло быть и речи.

А я вернулся на работу и спокойно оттаксовал еще с полтора часа. Ни одного гаишника не встретилось – напрасно я, стало быть, не выпил ни капли. Последними в моей смене были родители жениха. Они расспрашивали меня, как молодые, о чем говорили в дороге, когда отвозил? Я «честно» ответил, что Николай все время проспал, а с Таней мы поговорили о том-то и о том-то. Учиться хочет…

– Е… она хочет, а не учиться, – недовольно протянула Мария Петровна, – ученая на нашу голову.

– Одно другому не мешает, – рассудительно сказал Федор Петрович. – А ты, молодой человек, где ночуешь сегодня?

Я ответил, что не знаю:

– Вроде с одной девицей договаривался-договаривался, да не выгорело. А в свою квартиру до утра не могу, мама в область уехала (моя мама терпеть не могла эти свадьбы на Летоси и использовала любой предлог, чтобы не участвовать), а я пустил страждущих… Да ладно, в машине передремлю. До утра осталось немного.

– Зачем в машине! Давай к нам, – любезно предложила свекровь. – Ничего, потеснимся, места хватит.

А свекор гнул свое:

– Не удалось, стало быть, тебе сегодня пое…, не уговорил девку. Жаль, свадьбы у нас для того и сделаны. Как там говорится: одну выдают, а десяток е… Невесту на ложе, а подруг в кустах тоже.

– А он бы нашу красавицу лучше поуговаривал, так, глядишь, и получилось бы, – опять недовольно протянула Мария Петровна. (Я прикусил язык, хотя прекрасно понимал, что она буровит со зла и впустую.) – Вот нашли невестку на свою голову…

Хороших внутрисемейных отношений все это в будущем не обещало, ну да какое мое дело.

– Язык без костей, – перебил Федор, – знаешь же, невесту нельзя. Это она оттого так злится, – обратился он ко мне, – что Колька-то наш упился, как свинья, сколько мы ни просили, ни требовали. Так что наша бедная невестка тоскует сейчас одна. Тут мы ничего не сделаем. Давай лучше подумаем, как парню помочь? Может, мы ему нашу Гальку, раз уж свадьба сегодня – можно ведь за Летось, – сосватаем, а то когда еще зятек-то до нее доберется, истосковалась, поди.

– Тьфу ты, – незлобно буркнула свекровь. – Это у тебя язык без костей.

Федор Петрович подмигнул мне:

– Видишь, мамка согласна. Остается девку уговорить. Беру на себя.

В этот момент мы приехали. Я для порядку поотнекивался, но, конечно, с охотой пошел к ним в квартирку: спать там, пусть на полу, было куда удобнее, чем в машине. Мария Петровна, приоткрыв дверь маленькой комнаты, показала мне кровать, на которой кто-то спал:

– Вот сюда ляжешь. А Галку мы переместим.

Я ушел помыться под душем: несмотря на всю измотанность таксованием, слишком был вспотевшим и грязным, чтобы ложиться без этого. Мылся недолго – и просто лечь хотелось побыстрее, и, совсем уж откровенно, побыстрее хотелось начать вспоминать пережитое с Танечкой.