Сергей Кучерявый - Лабиринты. Роман

– Мама, мама, проснись! Что с тобой? Ты что кричишь? – теребил Наташу сын Саша.

– Саня.., привет.., – она тяжело дышала и с видом, будто только что прилетела с Альфа Центавры пыталась произнести что-то адекватное, – я уснула да? Кошмар приснился, всё хорошо мой дорогой. А где братик твой? Где Рома? – испуганно спросила Наташа.

– Мам ты чего? Ты же сама его на машине отцу отвезла погостить.

– Да? А ну да, да, точно…

– С тобой все в порядке? – уже подшучивал Саня.

– Да, да… А что там у тебя с уроками?

– Мам, какие уроки? Карантин ввели! Никто не учится! – торжествовал он.

– Точно! Карантин! Я вспомнила! – вновь на каком-то своем языке заговорила она.

– Ты какая-та странная сегодня. Я поем у себя в комнате, можно?

– Да, да сынок, конечно.

– Точно странная. Надо пользоваться моментом!

– Карантин, точно! Италия!

Пытаясь разместить в своей голове эти две реальности ту, где была только что и привычный мир она погрузилась в размышления, вооружившись привычным блокнотом и несколькими карандашами. Наташу очень сильно встревожил этот полёт, хотя она уже и много лет была причастна ко всякого рода эзотерики, выделяя астрологию, космо и био энергетику и прочую магию. Она регулярно изучала законы вселенной, её лабиринты отражений бесконечности, которые совершенно одновременно присутствовали в каждом человеке, она погружалась в различные измерения и тонкие материи, но подобного с ней ещё не случалось. С одной стороны, проанализировав недавнее путешествие, размышляла она, открываются новые возможности получить знания и опыт, а с другой стороны это была некий призыв сверху, некая миссия, задача. Конечно же, она без единого колебания, без какого-либо потайного сомнения уже была наготове искренне включиться в работу, но вначале необходимо было составить план и собрать команду.

Совершенно бесполезной кажется та армада вопросов, что нетленно присутствует в сознании каждого, вероятно они там бытуют ещё с тех времен, которые в принципе невозможно даже хоть как-то обозначить. Сколько-то там тысячелетий, эпох, лет до наших дней человек всегда размышлял о небе, о Земле, о стихиях, о жизни и о смерти. В различные сложные, тяжёлые периоды жизни почему-то мысль о смерти никогда не покидает внутреннее пространство человека и ведь совершенно не важно, какого уровня и в каком статусе он находится. Эти размышления или скорее фантазии то и дело всплывают на горизонте сознания человека в какие-то острые ассоциативные моменты, а после, когда жизненный накал проходит мимо, не тронув его эти незыблемые мысли вновь затихают и опускаются на донышко подсознания и находятся там до первого зова, неважно какого параноидального ли, осмысленного ли, или же так промежуточного требования. Да, смерть как момент неизбежен и любой разумный представитель в той или иной степени об этом факте задумывается, но вот если бы человеку, скажем, известна была бы примерная дата этой черты, о чём бы он задумываться? Свалился, к примеру, внезапно поставленный диагноз или волна эпидемии застала врасплох и вот он стоит с этой охапкой снега за шиворотом, о чём он думает? Наверное, всё зависит от его качества восприятия жизни. Одни ринутся в последний вояж, с головой окунаясь во все тяжкие, другие, не имевшие при былой жизни сил чтобы быть личностью начинают пускать реки слёз, охотно начиная от всех принимать сочувствия ища в этом спасение, а кто-то вообще замкнётся в себе или может даже кто будет в срочном порядке завершать какие-то дела, обещания и давно поставленные, но отложенные на неопределённый срок задачи. Особо сложно такие тупиковые испытания приходится тем кто, имея заболевание, сам в шкуре бесполезного врача начинает отчётливо понимать и осознать все происходящие и грядущие стадии развития этого финального трамплина.

Больничный изолятор был смежный, общая дверь, небольшой тамбур и два отдельных лазарета с разделяющей их стеной, в котором имелось окно, от чего пространство казалось больше. Главврач Николай Николаевич и его друг эпидемиолог Павел Степанович находились вроде бы как под арестом, но карантин допускал несколько иное к ним отношение. Дело никуда не двигалось просто шли дни.

– Николаич, а чего ты не бреешься, как папуас ходишь, а?

– Не нравится, не смотри! Я вообще давно думал к усам бороду отпустить, но все как-то не до этого было. Хоть перед смертью занятие.

– Да брось ты, перед какой ещё смертью? – потягиваясь на кровати, возмущенно зевал Степаныч.