Фёдор Венцкевич - Самая умная собака в мире

– Э, нет, приятель. Это моя колбаса. Может, ты большой и быстрый, но ты сытый. И это не твое счастье. Во-от, как я и говорил. Видишь мою задницу? Так вот колбаса уже на другой половине. В зубах.

– Осторожнее, черт! Тормози. Сшибешь – обоих поймают.

Ой, дура-ак. Теперь всё. И, главное, колбасу выронил. Так и не пожрал перед смертью.

Только бы не очень больно. Не так, как когда с того шкуру сдирали. Как же он орал. Ох.

Да нет. Зачем таким моя шкура? Тут одной вони на многие тысячи. Заспиртованные цветы, оружейная смазка, новые тряпочки… Что им моя шкура? Пристрелят или повесят.

Только бы не как того. Поднимут, подержат, опустят. Поднимут, подержат, опустят. Ох.

Ну, нет же. Бережно несут. Значит, нужен зачем-то. Ох. Только бы не на опыты. Хуже ничего нет. Что? Описался? А кто бы не.

Течет желтое по пальцам с синими картинками, по стеклянному кругляшку с запертым жуком на запястье и дальше – под рукава. А много как. Ну, извиняйте.

И ведь извиняют. Ругаются, но держат бережно. Очень они странные.

Глупо-то как. Думал, страшно будет, а нет. Только тошно очень. А этого, черного, отпустили. Счастливчик. Но дурак. Нет бы бежать колбасу отыскивать – рядом цокает, блаженный. А может, шок.

Никогда вверх лапами не ходил. Не получалось как-то. А жаль. Вот же он, прямо перед глазами. Уходит в небо отвесными стенами, сверкает там золотыми луковицами… А может, и впрямь, слезы. И пахнет, главное, чистотой, богатством и теплым хлебом. Ах, как пахнет! Рай песий. Но не успел. Быстрее надо было бежать. А теперь нам в другую сторону.

– Оно точно не дохлое? Поставьте.

Чарли кое-как ставят на подгибающиеся лапы и расходятся в стороны. Недалеко. Так, чтобы успеть, если.

Чарли по-быстрому осматривается.

Дверь, конечно, закрыта. Стены далеко, а потолок и не разглядишь. Под ногами теплый деревянный лед с узорами и вмерзшим солнцем. И никто. Никогда. Не ходил по этому полу босиком. Чарли первый. А посередине стол. Прямо площадь. Оказываются, бывают такие. Это же сколько Чарли разом можно разделать? То-то и людей набилось: больше, чем ног у собаки, сильно больше. И все смотрят. А чего смотреть-то? Чарли один. На всех не хватит. Хотя… Что-то с ними не так. Вроде есть, а вроде и нету. С виду много, а на деле один. Вот этот, плешивый. Вот уж альфа так альфа. И кто ж это ему рискнул кипятком на голову… Бывают же люди.

Ну, ясно, ему и принесли. Подходит, садится на корты.

– Хороший выбор, – скалится. – Ну да ладно. Какая страна, такие и собаки. Наденьте на него ошейник.

В дверях возня. Во как. Черненький, оказывается, тоже здесь. Что-то там с ним делают, с бедолагой. Но вроде жив. А теперь ко мне. И веревку в руках вертят. Значит, все-таки вешать.

Что ж они так вешать любят? Где ты, собачий бог? Чарли на всякий случай смотрит вверх. Нет там бога. Только тихонечко, прямо под гроздьями теплого желтого света, покачивается на веревочке грустный и смирный Чарли. И отказывают задние ноги. И мир валится набок.

***

– Бобик! А, Бобик? – нервничает премьер и неловко похлопывает Чарли по морде. – Ну давай, собачка, приходи в себя. Суббота, время позднее, все устали. Во-от, молодец. Давай-давай. Вставай. Потихонечку… Вот так. Умничка. Не бойся, никто тебя не обидит. Скажи нам что-нибудь, а?

Чарли осматривается. Петля уже на шее. Последнее слово, значит? Ну, что тут скажешь?

– Да и хуй с ним, – устало говорит Чарли.

– Хуй! – вкратце повторяет ошейник.

Премьер вздрагивает и бледнеет. Главный ржет. За ним спешно разевают рты остальные.

Премьер через силу улыбается и придвигается к Чарли.

– Я понимаю, Бобик, ты расстроен. Мы оторвали тебя от дел… Возможно, от семьи, от ужина… Но мы компенсируем, правда. Тебе чего нужны? Еды? Конечно, еды. Смотри, какой тощий. Надо больше есть, Бобик.

И у Чарли сдают нервы. Истерика. Звуки из ошейника такие, что присутствующие зажимают уши. Вой, визг, плач и скрежет зубовный. Человек в новом плохо сидящем костюме спешно подскакивает и крутит что-то в ошейнике, снижая громкость до минимума.

Главный пристально смотрит на премьера.

– Я даже спрашивать не буду, во что это обошлось бюджету. Но сил моих больше нет. Просто идите на…

Он стискивает зубы.

– Вот куда собачка сказала. И прямо сейчас.

Дождавшись, когда дверь за премьером закроется:

– Ну, хоть что-то хорошее сделали сегодня для страны.

Поворачивается к Чарли. Склонив голову набок, внимательно его рассматривает.

– В принципе, правильно все сказал-то.