Эмбер Янг - Прими Мой Облик

– Я требую адвоката и звонок родственнику, – заявил Роберт еще час назад.

После стадии отрицания наступила агрессия, а сейчас парень полностью погряз в отчаянии.

Из комнаты допросов его перевели в камеру, которую назвали «временной», но с каждой минутой ему казалось, будто заперт здесь навечно.

Он сидел на жесткой койке, которая никогда не сравнилась бы с любимой кроватью, а рядом валялся его серый пиджак – скомканная альтернатива подушки.

Парень с давних пор, когда был арестован за вождение в нетрезвом виде, запомнил вязкий запах полицейского участка, специфику грязной тюрьмы. Вкус страха за лишение свободы обосновался на кончике языка, но с нынешней проблемой он бы не сравнился, будучи слишком сладким.

От тюремного холода быстро отвыкаешь, атмосфера становится чужой.

Мысли будто шрамы – точно не исчезнут, даже после смерти.

Стивен Уиллис от души посоветовал подписать чистосердечное, повторяя: «Произошел не несчастный случай, а убийство. Против Вас имеется неоспоримое доказательство».

В первые двадцать минут Роберт пытался не паниковать, напоминая: «Я точно этого не делал, я стоял на противоположной платформе.

Но запись с камер видеонаблюдения не оспорит даже лучший адвокат в Нью-Йорке.

Какова жизнь в тюрьме?»

Ведь просидев час за решеткой, он уже начал скучать по свободе. Что же будет ждать вдали от социальной жизни?

Всего за час он начал сомневаться в собственной невиновности, беспрестанно вспоминая испуганные, осуждающие лица, рельсы и плоть, никак не похожую на маленькую девочку. Будто блендер не доделал свою работу. Мясорубка. Одним же словом, кухонный комбайн.

Похоже на викторину: выбери более подходящий бытовой термин для названия этой картины.

– Я ведь не делал этого. Я не убийца.

Сорок пять минут назад ему показали запись с камеры видеонаблюдения и задали риторический вопрос: «Хотите сказать, это не вы толкаете Кэти Тейт?»

Тогда Роберт и умолк, больше не пытаясь себя оправдать.

Уиллис же красочно описал всю трагичность случившегося, продолжая намекать на чистосердечное.

В один момент он был готов подписать любой документ, закричав: «Я согласен!», лишь бы кошмар закончился.

Единственным спасением был Моррис: «Дядя поможет, он мне поверит». Он помог и при первой проблеме с законом.

Но пострадали не уличные гидранты или чьи-то газоны – умер человек, как завтра же уточнят во всех газетах и новостях: «маленький ангелочек».

Страшнее оказаться вдали от общества или же стать его врагом?

Хотелось верить, что Моррис приведет своего адвоката, можно сказать члена семьи – Эндру Хэмптон.

Она бесстрашная женщина. С легкостью поставит на место любого, кто пойдет против её клиента. Ей принадлежат многочисленные победы в ходе судебных разбирательств, начиная с недвижимости и мошенничества, заканчивая убийствами второй степени.

– Эндра сможет помочь. Она может всё, – чуть было воскликнул он, пока оптимистичный настрой не упал, подобно жухлому листу с дерева глубокой осенью.

На свете нет всемогущих людей. История знает тысячу случаев, когда под арест попадали вовсе не виновные.

Бедные или богатые – все отвечают перед законом, перед неидеальной системой, которая не на редкость способна допускать мельчайшие ошибки, ведущие к немыслимым последствиям.

Наверное, такова его судьба. Пусть он и ненавидел это слово, считая, что каждый сам управляет своей жизнью.

Может, такова его карма? В подобное он попросту не верил, не находя слову смысла.

Сидя за решеткой он убедился в своей неправоте. Мы управляем не всеми аспектами жизни.

Осталось гадать, какой вердикт вынесет Эндра Хэмптон. Гнусные мысли вели к двум предложениям, которые разрушат его надежду на справедливость навсегда: «Я советую подписать Вам чистосердечное. Иного пути нет».

Не имея юридического образования, он знал одно важное правило: обязательно должно быть доверие между адвокатом и клиентом.

Если его не возникнет? Если Эндра ему не поверит и будет считать виновным?

И даже если его дело просмотрят десятки адвокатов, сможет ли хоть один поверить в невиновность Роберта, при существовании той треклятой записи с камер?

Вспоминая «неоспоримое доказательство», парень сам начинал сомневаться. От одной мысли, что ему придётся доказывать свою правоту адвокату, затылок сводило болью.

Как говорить о том, в чем сам не уверен?