Эмбер Янг - Прими Мой Облик

Но всё меняется. Роберт любил проводить этот день в одиночестве, и самое нечестное, ему нельзя было даже немного выпить. Хотя бы бокал вина, который никак не скажется на его разуме. А может и бутылочку, а может…

Зависимость сыграла свою роль в их отношениях: много ссор, сгоряча сказанных слов. Моррис слишком часто видел в Роберте своего отца.

Но всё же, при возникновении проблем, мы ищем помощь среди родных нам людей.

– Дядя Моррис! – парень улыбнулся и чуть было не расплакался. – Как я рад тебя видеть! Произошло недоразумение.

Да, да, сейчас Моррис должен улыбнуться, прямо через секунду. Но такого не случилось.

– Замолчи, Роберт, – с порога рявкнул мужчина. – Даже не смей оправдываться!

Моррис не желал ничего слышать, он был настроен разорвать Роберта в клочья. Его племянник – убийца, больной человек.

Парень остановился, сжал свои губы. Ему хотелось думать, что дядя вытащит его отсюда, хотя в душе он прекрасно осознавал с каким настроем пришел «спаситель». Он пришел без адвоката, скорее всего, чтобы плюнуть в лицо.

Роберту хотелось зарыдать, как пятилетнему ребенку, упавшему с велосипеда.

– Ты думаешь, я способен на убийство? – очень тихо произнес он, потом голос стал звонким, перерос в грубость. – Это был не я!

Глупо оправдываться на словах, когда существует неоспоримое доказательство.

– Я должен поверить тебе? Зачем, Роберт? – задался вопросом Моррис. Он встал перед племянником. – Чего тебе не хватало, паршивец? – мужчина влепил ему громкую пощечину. – Приключений?

Парень почувствовал себя красной тряпкой для быка.

Моррис был самым родным человеком. И этот человек ему не верил, считал убийцей.

Лучше бы Роберт взял такси, а не спускался в метро.

– Дядя Моррис, выслушай меня, пожалуйста, – его просьба прозвучала тихо. – Меня подставили. Я клянусь, меня подставили!

Действительно, кто ему поверит? Парнишка сходит с ума, это видно по его взгляду.

– И кто же?

Роберт знал, как сумбурно прозвучит это имя, но разве у него был выбор?

– Ламия.

Моррис тяжело вздохнул, при других обстоятельствах он бы ухватился за живот и рассмеялся. Сейчас мужчина не нашел подходящих слов. Перед ним стоял не Робби, а кто-то другой.

– Я видел ту девочку. Она была здесь, в камере. Её тело начало гнить, плотью питались насекомые. Мы оба знаем, Ламия не съедает свою жертву, а вкладывает личинки. А еще, Кэти говорила про персиковые закаты!

– Прекрати нести чушь! – Моррис сжал ладони в кулаки. Этот цирк начинал его раздражать, – Твои слова опровергнет любой историк. Это абсурд, Роберт.

– Вовсе нет! Думаешь, мне действительно приснился кошмар в тот вечер? А может Ламия была и есть?

Роберт был похож на больного ученого, кто не спит по ночам в поисках волшебных ответов. Готов расписать всю стену, дай ему только маркер!

– Эстер была права: эти глупые истории ни к чему хорошему не привели. Ты ничем не отличаешься от больного шизофренией!

Роберт не выдержал. Накипевшая злость неожиданно соединилась с беспомощностью.

– Но Эстер здесь нет! – бесстыдно крикнул он, раскинув руками в разные стороны.

Ему хотелось это сказать. Очень хотелось ранить Морриса хоть чуточку, напомнить о чем-то плохом.

Мужчина усмехнулся и покачал головой:

– Я сделаю всё что угодно, Роберт. Ты выйдешь из тюрьмы только через мой труп.

Моррис плюнул ему под ноги и поспешил избавить себя от общения с «убийцей».

Так прошел еще один час, ведущий их к ненависти.

Роберт застыл на месте. Он пытался всеми силами сохранить спокойствие и безразличие. Но сейчас он моргнет и слезы потекут ручьем.

Чего он боится? Своих чувств или одиночества?

– К черту! – заревел Роберт и со злостью пнул железную койку.

Лучше бы его задушил призрак Кэти. А вообще, лучше бы Ламия убила его в восемь.

– Я знаю, ты существуешь! – он схватился за голову и упал на колени.

Ему хотелось выпить неприличное количество спиртного, чтобы на утро голова невыносимо трещала, блокируя любые мысли.

Он снова стоял на коленях, зареванный и потрепанный, как 18 октября 1999 года.

Почему именно Роберт Хилл? Такой слабый нытик?

Дверь издала знакомый треск. Роберт быстро встал и отряхнул свои штаны. Кто на этот раз? Должно быть офицер Уиллис.

– Я подпишу чистосердечное, – решил он. – Никакой адвокат не сможет защитить меня, ведь существует «неоспоримое, черт бы его побрал, доказательство». Вот же Уиллис обрадуется, добьется своего.