Виталий Еремин - Фунт лиха. Хроника отношений

Гриша наполнял бокалы шампанским, как бензин на заправке. Налил и Денису. Тот выпил и подставил бокал для еще. Миша выжидающе покосился на меня и налил еще. Денис опрокинул не морщась, будто воду и нетерпеливо заерзал. Шепнул мне, что хочет в бильярдную, погонять шары. Я разрешил. Денис испарился.

Дочь резво поглощала деликатесы. Я шепнул ей на ухо:

– Женечка, знаешь, как можно узнать за столом настоящую даму? Она ничего не ест. Или почти ничего.

Женя рассмеялась:

– Учла, папка. Сейчас закончу это безобразие. Только подай мне еще севрюжинки.

Гриша переставил тарелку с севрюгой ей под нос. Я наблюдал за дочерью и Лорой. Кто из них вырастет? Амазонки или кошечки? Амазонка: если ты засел в грязи, выйдет из салона и начнет толкать машину. Кошечка останется в салоне и будет спрашивать через полуоткрытое стекло: тебе не тяжело, дорогой?

Сережа втирал Сыру, что тот незаменим. Дешевая лесть злила опьяневшего старика.

– Ты, наверное, мнишь себя солью земли? – наседал он на Сережу. – А ты не соль. Ты – мешок. Ты – мешок халявных денег. Засланец! Ты ж сам ничего не решаешь. Тебя заслали серьезные люди. А вдруг удастся? Сегодня вы нас спонсируете, втираетесь в доверие, скупаете потихоньку наши ваучеры, а завтра, когда начнется приватизация, присвоите газету вместе с типографией. Так? Так, Сережа, так! И не вздумай отрицать. Я тебя, засланца, насквозь вижу.

Сережа заливисто смеялся, подливая старику водки «Абсолют».

– Споить меня хочешь? – разоблачал его Сыр. – Тогда наливай ведро.

Облезлый Гриша начал клеить мою дочь. Понятно, что она уже не раз подвергалась атакам обольщения. Но в моем присутствии впервые. Заметив, что я раздражаюсь, Женя шепнула мне, что по профессии Гриша врач, занимался раньше какими-то стволовыми клетками. С помощью этих клеток можно сделать человека моложе лет на двадцать.

– Папка, мы теперь с Гришей друзья. Мы омолодим и маму, и тебя.

– Женя, – сказал я, натянуто улыбаясь, – не расслабляйся. Этот плешивый бабуин тебе в отцы годится.

– Папочка, – так же деланно улыбаясь, отвечала Женя. – Но и ты не расслабляйся. Какого фига эти миледи стреляют сюда своими глазками? Давай колись, кто эта пловчиха?

Я соврал, что понятия не имею.

Лора сказала громко, обращаясь к Жене.

– Где-то я слышала, что женщинам ходить в ресторан без мужчин неприлично.

Золушка с грацией торпедного катера подошла к нашему столику с сигаретой в руке. Гриша с готовностью подставил зажигалку. Золушка прикурила, склонилась к Лоре и сказала своим прокуренным голосом:

– Детка! Когда ты будешь зарабатывать столько денег, сколько зарабатываем мы, тебе не нужны будут сопровождающие. Ты придешь в кабак, закажешь все, что душа пожелает, и еще выберешь себе кого-нибудь. Андэстэнд?

– Андэстэнд, – с вызовом ответила Лора. – Ну и как? Выбрали?

Золушка приняла вызов:

– Не сомневайся, выбрали.

Мы, мужики за столом, со снисходительным смехом в глазах выслушали эту перепалку.

– Однако мне пора, – сказал Сыр, поднимаясь из-за стола. – Где бумаги?

– Какие бумаги? – Сережа тоже встал. – Знаете, Виталий Андреевич, что написано над входом в лондонскую биржу? «Мое слово – мое обязательство».

– То есть договариваемся устно? – с удивлением переспросил Сыр.

– Именно так, – важно кивнул Сережа.

Сыр впился в него начальственным оком:

– Слушай, а ведь я даже фамилии твоей не знаю.

– Я Фунтиков, – покачиваясь, назвался Сережа.

Сыр тут же сострил. Сказал мне, что этот жук станет Фунтиковым нашего лиха.

Дождавшись, когда Денис мерно засопит, я вышел из номера. Решил прогуляться, посмотреть на ночную Пахру. Конечно, рассчитывал встретить Надю. Фонари отражались в черной воде. Медленным течением несло кленовые листья. На скамьях сидели отдыхающие. Тоже любовались вечерней картиной. Прошел до конца аллеи – Нади нет. Хотя… на скамейке у самой воды знакомый силуэт. Подхожу, сажусь рядом.

– Почему пропускаете уроки? – тоном училки спрашивает Надя.

– Накажите меня, Надежда Семеновна. Оставьте на второй год.

– Боюсь, второгодничество вам понравится, – игриво отвечает Надя.

– Предлагаю не тянуть с этим. А куда вы девали Кешу? Иннокентия Викентьевича?

– Надо же, какой слух! – удивилась Надя. – Кеша в заслуженной отставке.

Мне стало обидно за Кешу. Я почему-то подумал, что он старше меня. К тому же я тут же поставил себя на его место, ее бывшего мужчины. И мне стало жаль его и себя заодно. Конечно, Надя пребывала в волнении и потому сказала глупость. Но зато искренне. А чтобы не сказала сейчас что-то еще, ей помешали мои дети. Не просто же так они здесь оказались.