Маргарита Азарова - Краски Алкионы

© М. Азарова, 2016

Я взял на себя смелость изложить некоторые факты из жизни моего друга Марселя. В первую очередь – в намять о нём, хотя надеюсь, что он здравствует и поныне, где-то в неведомом мне мире, который составляет его счастье, и уповаю на то, что после публикации книги его творчество получит ещё больший резонанс. Каждый художник ищет признания своих творений, отклика родственной ему души, я ступаю на стезю проводника к его творчеству – к его картинам, к тому, что он ценил больше всего в жизни, не мысля себя ни в каком другом ремесле. Думаю, он бы не возражал и более того – был бы мне признателен за это.

Повествование будет основываться на дневнике Марселя, наших беседах с ним, его письмах ко мне и моих к нему. Кстати о дневнике: я до сих пор пребываю в недоумении – кто является отправителем бандероли, в которой кроме дневника Марселя не было больше ни одного послания, записки или чего-нибудь похожего на объяснение. Почерк на пакете ничего мне не говорил, а мои графологические умозаключения были настолько субъективны, что я их оставлю за занавесом. В любом случае отправитель – либо мужчина, либо женщина. Кому-то было необходимо, чтобы дневник попал ко мне в руки и, зная мой род занятий, не просто попал, а был обнародован. Мои цели мне ясны, опять же, надеюсь – я всё делаю правильно.

Хочу для начала затронуть тему родителей Марселя, хотя, возможно, это ему было бы не совсем приятно, но для общего антуража событий я немного о них упомяну. Сразу оговорюсь: я с ними не был знаком и практически ничего о них не знаю. Марсель всегда уклонялся от моих расспросов о том, как ему жилось с родителями, далёкими от творчества, да и его духовного состояния вообще; предпочитающими сытный ужин книге, не говоря уже о театре или картинной галерее…

Оба они приехали из захолустных деревушек в стремлении к лучшей сытой жизни – голодные дети войны с узким мировоззрением о хлебе насущном, и кто их в этом упрекнёт? Кто хотите, но только не я.

Отец шоферил на грузовой машине: этот нелёгкий труд приносил ему двойной месячный доход рядового инженера. Это давало возможность приобрести чудо техники того времени – телевизор и откладывать на чёрный день, что привело в дальнейшем к покупке кооператива в городе, близлежащем к его родной деревне, и женитьбе на своей первой юношеской любви. Мать была маляром, поэтому Марсель говорил, что он живописец во втором поколении. Впоследствии она в поисках мужского тепла без стеснения проводила ночи с посторонними мужчинами на кровати, находившейся в полутора метрах от кровати её сына. Признание этого факта было выболтано им случайно в момент душевной слабости, причём под воздействием алкоголя, и, думаю, не раз он пожалел о сказанном, но, как говорится, из песни слова не выкинешь.

Нетрудно было представить нечаянное совокупление двух молодых людей – его будущих родителей, случайно оказавшихся вместе в момент отдыха от трудов праведных, что привело к беременности его будущей матери и в связи с этим – браку совершенно непонимающих и в конечном итоге ненужных друг другу мужчины и женщины.

Но – да здравствует случай. Он дал возможность появиться на свет Марселю, хотя, ратуя за плоды совокупления хотя бы в таком виде, после дующее отношение самого же результата любви к участникам сих перипетий контролировать невозможно. Мне казалось, что он стеснялся своих родителей, и этим вызвано его нежелание о них говорить. Но, возможно, я ошибаюсь.

Передо мной дневник Марселя – письма, разложенные в хронологическом порядке. Что-то я домыслю и перескажу от третьего лица, чтобы тебе, читатель, лучше понять персонажи, попавшие в эту книгу. Ну, что же – я приступаю.

С уважением к читателю,

друг и почитатель таланта Марселя,

ваш Вениамин К.

Голова болела, болела настолько, что я не мог ни о чём думать – боль притупляла и эту возможность. Всё бы ничего. Подумаешь – головная боль, но повязка на моей голове говорила о большем. Значит, что-то со мной произошло. Но как, где и почему? А главное, кто я? Прикосновение руки к ране на затылке было нестерпимо болезненным. Возможно, она образовалась в результате падения, а возможно… я терялся в догадках. Не было сил подняться. Слабость сковала всё тело. Сколько прошло времени, сколько я вот так пролежал без движения? Было темно на улице, и в голове моей было не менее темно. Кто я, и что я тут делаю?.. – вопросы, блуждающие в тёмных закоулках моего сознания, не получали ответа.