Эдуард Штэйн - Колокол наших сердец

– Надо за город выехать, только без превышения, не торопясь, чтобы не остановили. Там подумаю, что дальше предпринять.

Какое-то время он ехал и оглядывался, убеждаясь, что его никто не преследует. Но выехав на Выборгское шоссе, он заметил, что за ним увязались две полицейские машины с включёнными мигалками и сиренами.

–Может на скорости удастся от них оторваться, – мелькнуло в голове Александра.

Погоня продлилась недолго. На очередном повороте, обгоняя впереди идущую маршрутку, он резко выехал на “встречку” и “лоб в лоб” столкнулся с грузовиком.

Вот теперь эта больничная палата. Да, похоже он остался в живых. Но что дальше – инвалидность, тюрьма, сломанная жизнь, и стоили ли те два года шикарной жизни этого? Может это та расплата за их с Толиком жадность и нарушение обещания честно вести дела благотворительного фонда, помогая людям?

Он вспомнил слова из книги О’Генри – “ Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу”.

Весна в Дагестане в этом году началась раньше обычного. Сельские поля вспахали и подготовили к посевам, и чёрные борозды исполосовали всё вокруг. Земля здесь бала не очень хорошая – много глинозёма, и, когда шли дожди, было невозможно пройти по полю, земля большими комьями прилипала к обуви, не давая возможности переставлять ноги. Ходить можно было только по грунтовой дороге, утрамбованной тракторами и машинами. Все деревья покрылись зеленью, зацвели, оделись, как всегда, в прекрасные весенние наряды. Вокруг всё распускалось и радовалось тёплому весеннему солнышку, а птицы не смолкали весь день, их бесконечные трели были слышны до темноты. Эта ночь запомнилась жителям села Авадан, расположенного недалеко от Дербента, среди множество других ночей. Днём на окраине села играли свадьбу, музыка и веселье продолжались до глубокой ночи. И наконец, когда все угомонились и легли спать, погасив свет, село погрузилось в темноту и сон. Только на столбе участка Мукановых горел одинокий фонарь, своим жёлтым глазом вглядываясь в ночную пелену. Пошёл дождь и стал отбивать по крышам домов своё мокрое печальное танго. Под этот однообразный шум хорошо спалось. В семье Мукановых было восемь детей, дом небольшой, но уютный, места хватало всем. И вот, посреди ночи, все по очереди стали просыпаться от того, что среди монотонного ритма дождя, стали слышны какие-то стоны, доносящиеся рядом с домом. Женская половина дома даже немного перепугалась, но мама семейства сказала, что не стоит беспокоиться.

– Это наверно опять дядя Несребек крепко набрался и не дошёл до своего дома, – пыталась она успокоить дочерей, – ложитесь спать.

Но стоны не прекращались и было не похоже, что стонущий человек собирается куда-то уходить. Уже почти час прошёл, и под сильным ливнем можно было замёрзнуть, простудиться и заболеть. Дядя Несребек был очень добрым и хорошим человеком, никогда ни с кем не ругался и не конфликтовал, единственным его недостатком было пристрастие к спиртному. Редко, когда его видели трезвым. Особенно сильно он стал пить после того, как погиб в Афганистане его единственный сын. Ярмина, средняя дочь Мукановых, помнила, как провожали в армию Фархата. Его мать Гюльчмен, сильно тогда его обняла и долго не хотела отпускать от себя, а когда женщины всё-таки еле освободили Фархата из её объятий, она стала рыдать, как будто бы почувствовала, что больше не увидит его живым. Фархата направили служить в ГДР – Германскую Демократическую республику, это было, казалось, очень удачным местом для службы. Там и условия были несравнимо лучше, чем в СССР, и кормили великолепно, и возможность посмотреть другую страну была, когда солдаты получали увольнительную. Каким образом Фархат потом оказался в Афганистане, для всех осталось загадкой.

В то время его отец, Несребек, работал на станции Араблинка. После ухода в армию сына, он купил ослика и назвал его Наташей. Почему он дал ослику такое имя, никто не знал, а сам он не рассказывал. Он очень любил и баловал Наташу, за что та ему отвечала взаимностью и всегда и везде ходила за Несребеком, как хвостик. Несребек всё время носил тельняшку, за что и получил прозвище ‘моряк’. Односельчане так и говорили, когда встречали его с осликом: ‘Смотрите, наш моряк с Наташей идут ’. В Араблинке Несребек занимался погрузкой и разгрузкой скота, который отправляли на дальние Кизлярские пастбища, а также разгрузкой кормов. Иногда он прихватывал небольшой мешок комбикорма для Машки, грузил его ей на спину и отправлял одну домой.