Ида Мартин - То, что делает меня

– Дай спокойно полежать.

– Ладно, – Дятел рьяно зашелестел страницами.

И все же мама не должна была так поступать. Мы с ней семнадцать лет жили под одной крышей, ругались порой, но не часто, даже несмотря на то, что она у меня вспыльчивая. Это ее работа такой сделала. Бывало, говорит по телефону, и слышу, как кто-то ей в трубку орет, а она хоть и злится, грубо отвечать не может, потому что это клиент. Зато как закончит, так давай меня прессовать, что, мол, свинарник в комнате развел или что чашку в гостиной оставил. И папу прессовала. За что, не помню. Только ругань помню. А стоило им развестись, как отношения у них сразу наладились.

И зачем я сказал, что не против переезда Игоря? Почему сразу не обозначил, что не нужны нам никакие чужие мужики? Маленький был и глупый, представить не мог, к чему идет. Надеялся, что подружусь с ним. Но за три года все так перевернулось…

Игорь, в отличие от папы, не позволял маме на себя кричать. Раз собрал вещи и ушел, а она так перепугалась, что стала сама бегать за ним и во всем слушаться. Точно это не она, а какой-то совсем другой человек. Мне даже стыдно за нее немного было, ведь раньше никто не указывал ей, что делать.

Папе же я тем более не сдался, просто маме он никогда не мог отказать. Мы, конечно, с ним регулярно встречались, но в основном только потому, что так было надо. Он почти перестал говорить со мной обо мне и чем дальше, тем больше всего забывал: что у меня аллергия на шерсть, что я разговариваю во сне, что переболел ветрянкой в три года, даже что я левша, и то забыл. Вместо этого время от времени начинал говорить странные вещи: про то, как ходили за грибами, или про день бега, в котором он якобы участвовал, поддерживая мой класс, или о потерянном айподе. И мог так долго болтать до тех пор, пока не вспоминал, что это было не со мной, а с его ненаглядным Ванечкой.

– Никит, а Никит, – снова громким шепотом позвал Дятел, – не спишь?

Я промолчал, и он еще раза три повторил вопрос.

– Чего тебе?

– Как ты считаешь, параллельные миры существуют?

Он подполз к самому краю своей кровати и так громко сопел, что я понял – если не отвечу, не отстанет.

– Без понятия.

– Понимаешь, с одной стороны, я признаю, что до тех пор, пока доказать их существование эмпирическим путем невозможно, то и говорить особо нечего. Это как с религией или внеземными цивилизациями. Но, с другой стороны, любые научные открытия начинаются с гипотез, – затараторил он со скоростью пулемета. – Ведь все рождается за счет случайных отклонений от среднего значения физических величин. Таких отклонений может быть сколько угодно много, и из каждого способна появиться своя вселенная.…

Звучало нелепо. Чего ему сдались какие-то еще вселенные, если и в этой проблем хватало? То из дома выгоняют, то морду бьют, то пытаются накормить тушеной капустой.

Я резко повернулся в его сторону: мой взгляд должен был говорить сам за себя.

Дятел лежал на самом краю подушки и вопрошающе смотрел на меня небесно-голубыми очами, которые в ярком свете горящего над его головой ночника казались неоновыми. А густые кудрявые волосы – почти белыми, как у детей-пришельцев из деревни Мидвич.

– Жаль, что ты не веришь, – сказал он.

– Я верю только в естественный отбор. Здесь и сейчас. Знаешь, что такое естественный отбор?

– Это процесс выживания организмов, наиболее приспособленных к окружающей среде, – выпалил он заученный ответ.

– Так вот, запомни сразу, что если не хочешь бороться со мной за выживание, то не лезь со всякой своей фигней. Ты сам по себе, я – сам.

Я постарался сказать это как можно спокойнее, просто по-деловому, без лишних эмоций.

– Извини, – он отодвинулся подальше, – подумал, может, тебе интересно… Чтобы отвлечься.

– От чего еще отвлечься?

– От грустных мыслей. Я же понимаю. Я бы тоже скучал по маме.

– Ты че, дурак? – Я аж сел. – Не сравнивай меня с собой.

Дятел пару раз растерянно моргнул, а потом тихо и доверительно произнес:

– Знаешь, а я ведь очень хотел, чтобы ты к нам переехал. Всегда мечтал о брате.

Это прозвучало ужасно. До безобразия наивно и глупо, как в дурных сериалах. Даже мурашки по спине пробежали. Он, что, думал, я сейчас же брошусь ему на шею? Или пущу слезу и прошепчу «я тоже всю жизнь мечтал о тебе, Дятел»?

На счастье, в комнату вошла бабушка с двумя чашками в руках, и отвечать не пришлось. Одну чашку она сунула мне, а другую Дятлу. Я осторожно понюхал. Запах был травяной и терпкий.