Ида Мартин - То, что делает меня

– Че ты гонишь? – озадаченно протянул прыщавый.

Его стая притихла. Слушали.

Я очень рассчитывал на то, что с минуты на минуту по этой дорожке кто-нибудь пройдет и шакалы не станут меня трогать на глазах у прохожих.

– У тебя новый телефон, ты бы не успел ничего установить, – заявил высокий кудрявый парень, видимо, самый сообразительный из них.

– То приложение у меня на карте памяти. И как только попадает в устройство, сканер головы тут же активируется.

– Что за сканер? – недоверчиво и злобно прищурился прыщавый.

– Ну как, – я добавил в голос нотки уверенности, – знаешь же про распознавание лица? А тут сразу определяются очертания головы владельца. Это же корейцы, они по технологиям скоро Китай догонят.

В тот момент я все еще надеялся, что обойдется, но, наверное, переоценил их терпение и способность воспринимать информацию, потому что прыщавый ударил резко и неожиданно, так, что я даже закрыться не успел.

А уже после того, как я свалился и меня захлестнула волна боли, я вдруг вспомнил, что на первых «Трансформеров» мы ходили вместе с папой, когда он еще жил с нами, и Шае в том фильме было примерно столько же, сколько мне сейчас. Только у него был Оптимус, а у меня только два обычных телефона, которые ни во что не трансформируются. И которые кто-то бесцеремонно вытащил из кармана в ту же минуту, как я о них подумал.

Но тут послышались другие голоса, удары прекратились, и я еще толком не понял, что чувствую, как кто-то потряс за плечо:

– Ты как?

Я открыл глаза и сначала увидел перед собой голые загорелые коленки, а потом и молоденькую девушку в короткой коричневой юбке, присевшую возле меня. У нее были рыжие волосы и огромные янтарные глаза с длинными черными ресницами. Тогда она показалась мне невероятно красивой.

Осторожно приподнявшись на локте, я вытер разбитый нос. Вид крови меня прилично подкосил, поэтому пришлось откинуться на спину, чтобы не дай бог девушка заметила, что я совсем раскис.

Тело ныло, во рту скопилась противная кровавая слюна, в голове будто пропеллер крутился.

– Жив? – темноволосый парень в легких песочных брюках и белой лакостовской рубашке-поло протянул руку.

Я машинально ухватился за нее и в ту же минуту был на ногах.

Девушка достала бумажные носовые платки и дала один мне, а другой парню, чтобы тот вытер испачканную в моей крови ладонь. У платка был приятный сладковатый аромат персика, и я решил, что этот запах теперь тоже надолго запомню.

– Спасибо, – сказал я, невольно хлюпая носом и чувствуя жуткий стыд из-за своего жалкого положения.

– Домой доберешься? – парень внимательно вглядывался мне в лицо.

У него были низкие густые брови и большие темные, с тяжелыми веками глаза, отчего пристальный взгляд тоже казался тяжелым.

– Надеюсь, – неуверенно отозвался я, а потом сразу решил пояснить: – Я в этом районе плохо ориентируюсь. Мне кирпичная семнадцатиэтажка нужна. Полукруглая такая, с арками. Там еще химчистка и парикмахерская.

Парень переглянулся с девушкой.

– Мы бы проводили, – сказал он после некоторого молчания. – Но и так на сеанс опаздываем.

– Иди вон до тех пятиэтажек, – девушка махнула рукой в сторону, откуда я пришел, – за ними будет длиннющий белый дом, отделанный голубыми панелями. Вдоль него до школы. Затем через школьный двор, там с одной стороны детский сад увидишь, а с другой…

Она осеклась. По соседней дорожке медленно, с любопытством уставившись в нашу сторону, проехали двое ребят на большом черном мотоцикле.

Тот, что сидел сзади, в клубной футболке Манчестера, приветственно поднял два пальца вверх. Девушка помахала в ответ.

– После детского сада я найду, – прогнусавил я, зажав кровоточащий нос платком. – Спасибо.

Они быстро ушли, а я, подобрав затоптанные наушники, медленно двинулся в сторону пятиэтажек.

Телефон было жалко до невозможности. Я ждал его с июля, со своего дня рождения. Папа обещал подарок, как только я переберусь к нему. И это было единственной причиной, хоть как-то скрашивающей тягостную неизбежность переезда.

Переезжать я не хотел, и мы довольно сильно поссорились из-за этого с мамой. Целую неделю не разговаривали, а потом я, понадеявшись, что она передумала, попытался помириться, но оказалось зря.

– У меня тоже есть право на личную жизнь, – раздраженно заявила она. – Наконец все стало налаживаться, а тут ты со своими капризами. Семнадцать лет – немалый срок. Все это время я занималась только тобой, а теперь у меня появился ребенок.