Сергей Колтаков - Жажда жизни бесконечной

Однако сны – это одно, а мужиков надо было по большей части действительно спасать. В нашей округе возле бетонного завода ютилась старенькая мебельная фабрика. Без дальних слов ясно, что производила она не викторианскую мебель. Трудившиеся на ней о таких стилях отроду не слыхали. Но табуретки были крепкие. И парты для школы, где я усердно ненавидел всех учителей подряд, делались тоже на этой фабрике. Скажу больше, ряды кресел в кинотеатре «Родина» тоже были заказаны местным умельцам. Коллектив был давний, слаженный и немногочисленный. И если кто-то решал плюнуть сегодня на рабочий день и запить прямо с обеда, это значило, что идея принадлежит коллективу в целом. Ну, может быть, за редким исключением, которое составляли бабы. Они были заняты покраской производимой продукции. Мужской же состав весь был задействован в столярке. Политура и лаки, которых было в изобилии, шли на прямое употребление и на внутренние нужды. По прямому назначению использовалось значительно урезанное количество. Основная литровая масса употреблялась на личные внутренние нужды. Лак выливали в ведро, а в это время на огне разогревался медный прут и, в раскаленном состоянии, опускался в ведро с лаком. Свернувшуюся массу, прилипшую к пруту, наматывали на него и извлекали из ведра, а внутри оставалась та самая жидкость, спиртовое содержание которой выпивали наши художники мебельной промышленности. Сколько их сгорело и отравилось на этом вредном производстве, точно неизвестно. Но однажды, упившись до изумления и передравшись на бытовой почве, народ остался без фабрики. Она сгорела вместе со всем содержимым склада готовой продукции, вместе с политурой, лаком и старым сторожем, принимавшим активное участие по абсорбированию клейкой лаковой основы от жидкости с градусом. Кстати, у него были борода и усы. И вполне возможно, что и он послужил бы для бабки Ани основой для создания пятикопеечной микстуры от запоев. Кто знает? Мне об этом ничего неизвестно.

Лето перед школой я провел в деревне у родителей матери. Семья их была огромной. Свое хозяйство, огородище, корова, куры, утки, гуси. Куча разновозрастных детей. Но как-то все это общее головокружение было отрегулировано и расставлено по своим местам. В далекой деревне был все тот же коммунальный мир. Как говорили в ту пору: «Тоже мне, Москва! У нас своя Москва. Только дома пониже, да асфальт пожиже!» Жизнь – везде жизнь. Только, может быть, запросы другие, амбиции скромней, гонору поменьше, потому что времени почти нет свободного. Работа от зари до зари. А времени тогда было больше, я в этом совершенно уверен. День был длиннее, больше успевали делать. «А теперь Бог день поубавил. Потому как все больше и больше делают люди злого, недоброго, вредного», – так сказала одна старушка в храме. Есть в этом немалая человеческая правда.

По возвращении в город узнал, что в доме нашем значительные перемены. Главное то, что Актриса Вывиховна сошлась с домкомом. «Нагло и назло, и прямо на глазах у всего дома!» – так все говорили. Таисия была как кипятком ошпаренная. Чувств она своих не скрывала. Домком был из комнаты выдворен и обосновался у Вывиховны. Правда, Таисия называла ее «сучкой» и никак иначе. Условия, в которых находились так называемые «молодые», были поистине невыносимы. С кухни Таисия их просто выжила. Два раза в кастрюлю с супом она клала дохлых мышей. Вывиховна от омерзения потеряла сознание, когда наливала суп в тарелку любимому. Теперь, опасаясь за здоровье, она варила в комнате. В другой раз, пока она мылась в ванной, Таська заколотила дверь гвоздем, и бедная Вывиховна орала там час с лишним. Теперь домком охранял ее у двери. Но главное, все бабы встали на сторону потерпевшей фиаско Таисии.

Сколько бы все это длилось, неведомо, не начнись в одно прекрасное время расселение. Из комнаток, где ютилось по три, пять, семь человек, нас стали развозить в отдельные квартиры. Великое переселение, новая жизнь! И неважно, что по существу все осталось по-прежнему и коммунальные отношения не исчезли и не изменились. Начало жизни, где все хаты с краю, было положено.

Кстати, Вывиховна уехала первой. Уехала, оставив всех в шоке. Она утром вошла в кухню, выбрав момент, когда все в сборе, и, нагло ухмыляясь, сообщила: «Можешь забирать своего домкома, Таисия. Увлечения проходят быстро. Кстати, – она оглядела всех на кухне и, выдержав паузу, доложила: – До колен болтается, но не поднимается! Поэтому-то ты и злая такая, Таисия. Так что бери его взад. А я выхожу замуж за большого человека. Не в смысле, чего у него в штанах, а по положению. Вы еще обо мне услышите. Желаю счастья в личной жизни и успехов в труде!» И, повернувшись на каблучках, вышла. А уже через час рабочие выносили ее вещички, а она садилась в «Победу» и заливисто, показушно хохотала. Ее сопровождал человек в солидном костюме и со злым желчным лицом.