V. Speys - Фаетон. Книга-11. Пришельцы

Мать недовольно ответила.

– Ты лучше у бабушки спроси.

Я снова насупился.

– "Ну, чего, почему ж они не разговаривают со мной по-доброму? Э-эх, вот

отец Вальки всегда с улыбкой, всегда все рассказывает про все на свете".

Но, любопытство взяло верх. И я подошел к бабушке, которая в это время возилась, как всегда, у печки. Бабушка повернула ко мне лицо, все изрытое глубокими мелкими морщинками, с вечно дрожащим подбородком.

– Ты чего вскочил из-за-стола? Садись на место, тебя мне слышно. – Я снова уселся за стол, – Сейчас картофельку с мясом достану.

Бабушка, ловко орудуя печными вилами, извлекла из печки чугунок с жарким.

– Ба-а, а, бабушка?

– Да слышу, слышу. Чего тебе?

– А кто такой пасечник? – не сдавался я.

– Да то ж Федось Кузьмович, дьячок.

– Ба-а, а, бабушка, а, что такое, дьячок?

– Это тот, кто в церкви псалмы читает. Вот пойдем со мной паску святить там и увидишь…

Бабушка моя была мне лучшим другом. Всегда защитой, всегда советчицей – другом, одним словом. Мать же, занята работой в совхозе, практически не занималась мной – все ей было некогда. И я рос без должной материнской ласки, сам по себе. Отца у меня не было. Кто такой отец? Его назначение в семье мне неведомо. Но бессознательное чувство влекло меня к чужим отцам. И посещая своих друзей, порой не хотелось уходить домой, такой уверенностью веяло от отца друга. Такой сыновней атмосферой окружали отца дети, что я всегда с сожалением возвращался домой. Что тут говорить, я в тайне завидовал соседской девчонке Вале и ее брату Володе Сениловым.

Однажды, я это запомнил на всю жизнь, отец повел детей в магазин. И я, как бездомная собачонка, увязался за соседями. Там чего только не было. И ружье, стреляющее пробками, и мячи, и даже самокат. Отец покупал детям игрушки, на выбор. Володя получил ружье и самокат. Валя, мяч и куклу. Мне, конечно, ничего…

Пришло время праздника Пасхи. Бабушка надела чистую праздничную одежду, мне выдала белую рубашку и новые бриджи, чуть ниже колен. На штанинах бридж были застежки на пуговицах под коленями. И мы с бабушкой пошли к церкви. Из корзинки, которую несла бабушка, исходил пряный аромат пасок, пирожков с домашним творогом, и запеченных на пирогах хлебных крестиках, и крашеные яйца.

У иконостаса поп в длинной рясе до пят стоял спиной к прихожанам и басом нараспев читал молитвенник:

– Отче наш, Иже– еси, на небесах. Да святится имя Твое. Да будет воля Твоя…

Церковный хор, из набожных старушек, звонкими голосами подпевал ему. В черном костюме и начищенных до блеска сапогах, облокотившись на узенькую трибуну, стоял лицом к хору Федосий Кузьмович. На его длинном носу сидели круглые очки. Сквозь них он рассматривал тексты библии и тенором пел вместе с хором. В церковном зале многолюдная толпа прихожан, быстро крестилась в паузах хора. И крестное знамение, и хор, и торжественная тишина прихожан, наполняли пространство церковного зала и мое воображение ощущением какого– то таинства. И поддавшись всеобщему порыву набожности, я сложил три больших пальца правой руки в «пучке», как учила меня бабушка, и с замиранием сердца ― крестился. Содеянный жест вызвал трепетное чувство ожидания чуда. Мне вдруг казалось, что вот, что– то должно произойти. Хор в это время запел.

– Господи, помилуй, Господи, помилуй. Помилуй, на– а– с…

Из церковных высоких и длинных окон на иконостас падали снопы солнечных лучей, четко вырисовываясь в частичках пылинок церкви. Казалось, что вот-вот, еще одно мгновение, и по образовавшимся лучам сойдет Архангел Святой Михаил или Гавриил и освятит своим присутствием всю паству и пасхи прихожан.

Но кроме голосов хора, да шуршания одежд, крестящихся ничего необычного не случалось. Зато бабушка, глядела на внука, со слезами умиления, тепло нежно и ласково.

Я чувствовал от этого ее взгляда столько уверенности в себе, своих душевных силах, что нет теперь преград в мире, которые мне не преодолеть. Нет черных злых сил, которых мне теперь не одолеть. Вздохнув на полную грудь, впитывая в себя атмосферу торжественности и значимости происходящего, я уверенно крестился и слушал молебен и пение хора…

Домой из церкви возвращались весело. Набожные бабушки нахваливали внука моей бабушке. А я чувствовал себя в этот миг не одиноко.

– Смотри, вот он.

– Точно он?

– Вон тот мальчик, среди набожных старушек, видишь?

– Ты точно уверена, что это наш мальчик?