Почти для каждого в итоге наставал момент, когда носиться по лестницам становилось неинтересным. Происходило это, конечно, не разом для всех. Один за другим ребята начинали отказываться от сборища и распределялись шайками по разным этажам, образуя, так сказать, группировки со схожими взглядами. Как правило, первые столбили самые выгодные места – без сквозняков, с нормальным освещением и батареями, на которых дружно ютились. Запоздавшим приходилось довольствоваться менее выгодными условиями. Проводя большинство свободного времени на условно закрепленной точке, всякий старался оставить следы своего пребывания – броские и неповторимые. Однако средства, с помощью которых демонстрировалась неповторимость той или иной компании, зачастую оставались одинаковыми. Впрочем, о каком разнообразии может идти речь, когда ты, точно хомячок в трехлитровой стеклянной банке, огражден ледяным слоем бетона? Все, что есть, – однотонная стекловидная гладь стен, бесхитростная конфигурация безжизненных глыб, в продолговатой полости которых теплились сотни жизней. И что же, если не граффити, могло взволновать эту каменную стихию, заставить ее струиться с помощью нанесенной рябью краски, на которой временами так нежно поблескивало солнце, просачиваясь сквозь окна и дырки фанер, местами заменяющих стекла? Куда ни взгляни, все пестрело разноречивыми надписями с пририсованными украшениями в виде коронок, подчеркиваний и вензелей, а также эпическими зарисовками сюрреалистического свойства, что многие непосвященные прохожие спешили назвать мазней и хулиганством. Впрочем, относительно некоторых подростковых детищ уместнее и приличнее определения не подберешь. Большинству местных так мозолила и застила глаза эта похабщина, что они сквозь её мутный поток никак не могли рассмотреть золотые россыпи действительно драгоценных творений. Да и хотели разве? Когда кое-как пол-общежития договорилось о капитальном ремонте, всё подчистую замазали, даже творение анонимного талантливого граффера «Заточение» между четвертым и третьим этажом, на котором трое оборванцев в пепельной мгле смотрели в окно, забрызганное лакомым соком радуги.
А ведь граффити было не единственным, чем увлекалась тогда ребятня. На период начала 2000-х годов приходился телефонный бум: мало-помалу особо продвинутые люди стали обзаводится мобильниками и находили это весьма респектабельным и удобным. Иногда, конечно, какие-никакие трубки перепадали счастливчикам-детям, что тут же устраивали соревнования друг с другом по характеристике и ценности своих завидных приобретений. А вам когда-нибудь случалось хвастаться камерой в один и три мегапикселя? Если да, то вы, конечно, знаете, что значит быть известным и обожаемым. А также вам известно, что такое ИК-порт и что шестьдесят четыре полифонии – это уже MP3. Телефоны становились совершенней, функциональней и миниатюрней. Люди со всех уголков планеты начали обмениваться информацией, что в конечном счете просочилась и в общежитие. Несмотря на то что к тому времени «железный занавес» давно рухнул, был наскоро скручен и аккуратно унесен за кулисы, по телевизору всего подряд не показывали, особо того, что могло заинтересовать подрастающее поколение. Вот тут-то и приходилось лезть в карман за своей электронной драгоценностью, или девайсом. Теперь общежитским межэтажным пространством, в большинстве своем принадлежащем русскоязычному населению, вдруг овладели незнакомые наречия с необыкновенными интонациями. В моду входили широкие джинсы, в простонародье «трубы», и всякого рода спортивные причиндалы вроде напульсников и кроссовок. Следом за любителями зарубежной музыки появлялись и те, кто научились здорово под нее танцевать. Впрочем, только лестничными площадками здесь дело уже не обходилось. Конечно, последствия у этого слепого увлечения зародившейся где-то вдали уличной культуры были крайне неоднозначные: с одной стороны, поклонники сильно расширили свой кругозор, становясь лучшими в потоке нового культурного веяния, а с другой стороны, они познали обратную сторону медали, связанную с дурными пристрастиями. Одним из которых, например, стали наркотики
Подойдя к лифту, Гуес нажал кнопку, и вскоре перед ним, взвыв, раскрылись металлические дверцы. А он еще помнил их деревянными с резиновыми шнурами. Если вы готовы задержать дыхание секунд на десять (примерно столько времени хватало спустится на лифте с девятого на первый этаж), то можете поехать с Гуесом. В противном случае, вам придется не дышать минуты полторы, чтобы сойти пешком. На лифтовых стенках, казалось, чистого места не найти: разноцветные надписи перечеркивали друг друга и вторгались в границы посторонних изображений, напоминая черновик сумасшедшего. Подсветка, защищенная закоптившейся решеткой, померкла, а такие кнопки на панели управления, как «помощь» и «стоп», необратимо впали.
Читать дальше