Лихобор - Проект «ХРОНО». За гранью реальности

Итог был предсказуем. Пока партизаны пили, чувствуя себя непобедимыми, а на Большую Землю летела радиограмма, о том, что отряд товарища Когана разгромил на селе большой, до зубов вооруженный немецкий гарнизон, в Чернево забрать раненых приехали немцы. То, что они увидели, даже на третий год войны повергло их в настоящий ступор, сменившейся яростью. Как знать, может, именно староста Прокопыч, умерший защищая безоружных раненых, смертью своей спас Чернево от участи Овражек. Местные, сами бывшие в шоке от «подвига» партизан, без зазрения совести сдали немцам, где стоят лагерем партизаны товарища Когана. На следующий день, на рассвете Овражки окружили каратели. Немцев в отряде было не больше дюжины, остальные сорок солдат были белорусы с «Погоней» на кокардах и хохлы. Более всего повезло товарищу Когану, который, пьяно шатаясь, как раз вышел из дома отлить на сугроб. Он умер первым и быстро. Остальных после страшных побоев заперли в избе, подперли дверь оглоблей, заколотили ставни и сожгли заживо. Сожгли и все дома в деревне.

Такая была правда. Товарища Когана чем-то посмертно наградили. Еще правдой было и то, что никто из местных, жителей Овражек, не пострадал. Чуйка у русского мужика всегда была развита отменно, узнав про партизанские подвиги в Чернево, местные сразу поняли, чем эти подвиги закончатся и, собрав, что могли, пока партизаны пили, разбежались кто по окрестным родственникам, кто просто в лес. Переждали карательную экспедицию, и все остались целы. На следующую весну несколько семей вернулись в Овражки. Хотели отстроиться на старом месте, благо лес вокруг, хату срубить не проблема, были бы руки. Но недели через две все уехали кто куда, невнятно говоря, что там теперь плохое место. Что они увидели и почувствовали никто не знал, но поверили, и никто больше в Овражках поселиться не пытался. Что еще интересно, командир Максимов тоже уцелел, был он трус, но совсем не дурак. Даже выпитый самогон не сделал его храбрым и безрассудным. Его чуйка оказалась не хуже, чем у местных мужиков, и он сбежал буквально за полчаса до окружения деревни карателями. С тех пор никто его из Черневских не видел, кто-то сказывал, что встретил его в Рославле на рынке, торговавшего каким-то барахлом, но, наверное, врали. За воспоминаниями дорога вилась незаметно.

К полудню Андреич тяжело сошел с лошади у нового кирпичного здания правления колхоза «Борец». Председатель стоял на крыльце, прикуривая Беломор, завидев Лопатина, приветливо махнул ему рукой со словами: «Ну наконец-то приехал!»

– Вась, давно хотел поговорить, Маша-то у тебя в этом году институт заканчивает? К нам в амбулаторию работать пойдет? – сразу спросил прямо с крыльца Бойцов подошедшего пасечника.

– Хрен ли ей тут делать в твоей амбулатории, она и в Смоленске работу найдет! – дыхнул перегаром Андреич.

Председатель недовольно поморщился.

– Все пьешь, Васька! Что-то ты последнее время никак не остановишься! Стыдно, партизан-орденоносец, сын покойный – герой, а ты вот бухаешь без остановки! Перед дочкой не стыдно?

– Ты мне, Степка, морали не читай! Без тебя тошно! На собрании колхозном пар свой выпусти, а мне мозги не еби! Пошли к тебе, у меня еще бутылка для тебя, да и разговор есть.

В большом председательском кабинете все окна были открыты. Небольшой ветерок приносил, хоть и малую, но прохладу. Лопатин, не спросясь, сел на первый попавшийся стул у стола, и молча вытащил из сумки поллитру, поставил в центр.

Председатель осуждающе покачал головой, но промолчал.

– Дай что ли папиросу, Степ! – Андреич потянулся к Бойцову. Тот молча достал папиросу, дал Лопатину, потом, достав из кармана спички, прикурил ему.

– Ты вот что, Степан, честно мне скажи, много ты в райцентре меда пообещал сдать по осени? – спросил Лопатин, глубоко затянувшись папироской.

– Ну поболе, чем в прошлом году, ты ж знаешь, как твой мед колхоз выручает! А что такое? – ответил председатель, доставая из ящика стола два стакана грамм по сто пятьдесят.

– А то, что не будет меда как в прошлом году! Видишь, жара какая! Пчелы сонные, и лета нет совсем. Надо было, как я тебе говорил, еще с десяток ульев в прошлом году ставить.

– Ты это, Василий, без ножа ж меня режешь! Как так меда не будет?! Ты ж это… – Бойцов нервно ткнул недокуренную папиросу в пепельницу. – Как же так!

– Ну, я ж тебе не господь бог, погода видишь какая, пчелам твои обязательства перед райцентром по барабану. Одна надежда, что жара спадет, но и то, хорошо, если как в прошлом году меда накачаем, но я думаю, поменее будет. Давай что ли сюда стаканы, Степка. Прорвемся, первый раз что ли…