Берус Виталий - Пазлы. Сборник рассказов и эссе

– Чё? Как? – встрепенулся Санька, – Чего там «во мне»?

– М-моральный закон. К-категорический императив называется.

От слов «категорический императив» Санькин мозг переклинило, он начал раздражаться, но любопытство нарастало: – Ты русским языком скажи, что это за закон такой?

Брат Бивня сам был не рад, что ввязался в такой разговор. Деваться, однако, было некуда, и он нехотя сказал: – Закон звучит так: поступай так, чтобы правило твоей воли могло всегда стать принципом всеобщего законодательства . Есть еще вторая формулировка: поступай так, чтобы ты всегда относился и к себе и ко всякому другому человеку как к цели и никогда как к средству.

– Ну ёлы-палы, – тоскливо протянул Санька, – ну вроде русскими словами говорит, а ни-хрена не понятно! Ну, вы чё-нибудь поняли? – повернулся он за поддержкой к компании.

– Мальчишки, кончайте эту бодягу, скукоту развели! Лучше б за пивом сходили, пока киоск не закрыли! – капризно промурлыкала Ленка Скворцова.

– Нет, а причем тут звёзды? Связь-то, какая? – не унимался Санька.

– Может, если человека т-тянет к звёздам, то, наверное, в нем есть этот з-закон. – Неуверенно произнес брат Бивня.

– Так все, завязывайте с философией, бабло собираем и за пивом! – поставил точку в дискуссии Бивень.

Поутру, расхаживая в трусах по квартире, Санька ощущал странное, доселе неведомое чувство неопределенности. Выйдя с сигаретой на балкон, он глянул в сторону фонтана: «Надо зайти к Бивню вечером. Поболтать спокойно, без наших мамонтов», – решил, и сразу стало поспокойней. Из соседнего открытого окна кухни явственно слышались ворчание матери и басовитый бубнеж отца:

– Вот что с ним делать, а? Учиться не хочет, работать не хочет, по вечерам шляется, а денежек же дай хоть полтинник! – сетовала мать.

– Пинать его надо на работу, пусть хоть грузчиком попробует… А там, в армии может чему научат. – Поддерживал разговор отец.

– Так год же еще до армии!

Санька состроил в сторону окна «козью морду» и закричал: «Да еду я щас, еду, объявлений вчера выписал, полтинник дайте!»

Выйдя из автобуса, Санька прикинул короткий путь до торгового центра, где по объявлению требовались продавцы CD и DVD-дисков, достал из кармана мобильник и, воткнув в уши гарнитуру, пошел дворами. Асфальтовая пешеходка плавно обогнула угол очередного дома и вывела к забору пустующего по случаю воскресенья детского садика, за которым, через небольшой парк, располагался торговый центр. На территории детсада, между качелями и миниатюрными беседочками, четверо парней яростными пинками валяли в пыли свернувшегося в калачик пятого, пытавшегося закрыть голову локтями. Рядом, азартно подпрыгивая, перебегали с места на место две девицы, снимавшие все это безобразие на камеры мобильных телефонов. Одинокий утренний прохожий, мужчина с брюшком, и кожаной папкой подмышкой, ускорил шаг, стараясь не глядеть и не слышать.

Санька знал непреложный закон самосохранения: в чужие разборки, в чужом микрорайоне – не суйся! Можно, конечно, позвонить в милицию, но, почему-то, такой мысли у него не возникло. Он вынул из ушей наушники и спрятал телефон в карман. «Вид, вид не загораживай!», – донесся визг одной из девиц, присевшей на корточки и державшей в вытянутой руке телефон с видеокамерой. Что-то будто толкнуло его в спину. Перемахнув через забор, Санька, чувствуя холодок в желудке, с натужной веселостью крикнул: «Аля-улю, что за дела!» Парни, примерно его же возраста, остановились и учащенно дыша, уставились на Саньку. «Вали отсюда, рахит, пока цел!», – озвучила их неповоротливые мысли сидящая на корточках девица, цветастые ее штанишки так низко сидели на бедрах, что видна была татуировка на копчике. «Брэк, упыри! Брысь в болото, гоблины!» – несло Саньку. Тут словно кто-то нажал на клавиатуре управления всей ситуацией кнопку Pause Break, и стоявшие как вкопанные парни, разом, молча, яростно кинулись на Саньку. «Бля-я, ну какого влез!» – тоскливо прозудело в Санькиной голове.

– Сотрясение мозга средней тяжести. Он сейчас спит под действием лекарств. Беспокоить не стоит. Мы вам скажем, когда можно. Да не бойтесь, бывает хуже. – Хирург был немногословен.

Санька-звездопад лежал на больничной койке. Он спал, и в бредовые больные его сновидения, принося облегчение, вплеталось теплое сияние далеких звёзд. А иногда, вдруг виделся странный человек: среднего возраста, низенький и тщедушный, белокурый, с голубыми умными глазами, в напудренном парике и треугольной шляпе. На нем был старинного покроя, как в историческом кино, коричневый кафтан с черной отделкой и золотым шитьем. На ногах у него были прикольные серые чулки и совсем уж дурацкие башмаки с большими серебряными пряжками. На боку висела короткая шпага. Что это за тип Санька и во сне не знал.