Екатерина Аполлонова - Кафе. Читай по главе в день

Хочу отдохнуть. Хочу заняться писательством. Хочу покоя и тишины. Наверное, таким был мой вчерашний запрос после утомительной недели, полной экстренных планов, моментальных решений, спонтанных обстоятельств с пометкой «срочно решить», и всё это на фоне моей болезни. Болею я редко. Совершенно не знаю, как себя вести при ней. Мысль идёт, а тело не слушается. Или тело распирает от энергии, а глаза не видят, нос не дышит, голова болит.

Словом, стрессовой выдалась неделька. И тело решило отдохнуть. Пространство помогло.

Поддерживаю себя и вас, мои читатели, в том, чтобы научиться понимать намёки, добрые намерения, настойчивые рекомендации пространства, пока ему не придётся принять меры. А примет – всё равно будет интересно. Ведь это жизнь. Она наполнена связанными событиями, которые сплетаются в кружево, невидимое в моменте создания. Полная картина будет видна чуть позже.

Как говорил один мудрец: «Любая ситуация заканчивается хорошо. Если ещё не хорошо, значит, ситуация ещё не закончилась». Когда я в эпицентре ситуации, я с ним не согласна. Сейчас – в покое и расслаблении – соглашусь.

Пятая глава написана на нерве.

Не загубить бы эмоцию позже. Во время редакции.

Он с самого утра за ноутбуком. Я пришла сюда на встречу, ждала какое-то время человека, беседовала с ним два часа, а мужчина всё это время печатал. Может быть, у него тоже рождается книга.

Один раз музыка в его наушниках была, вероятно, настолько заразительно ритмична, что он стал громко притоптывать ногой. Если послушать запись диктофона, которую я делала на этой встрече, там наверняка будут слышны эти звуки. Топот через равные промежутки времени… Это было курьёзно.

А я танцую в метро. И шевелю губами под слова песни. Много раз видела, как это делают другие, и говорила себе, что это ужасно нелепо, но у меня, конечно, по моему предположению, всё получается более эстетично. Более красиво. Это же я… сама над собой сейчас смеюсь. Я понимаю, как это забавно. Но когда музыка в наушниках вдруг такая уместная, такая любимая, трогающая сердце, и весь мир вдруг под неё становится прекраснее, переливается гранями идеального бриллианта, как можно не включиться в процесс? Как можно проигнорировать эти ритмы или слова, которые до такой степени часть меня самой?

Интересно, так у всех или только у меломанов? Если бы в мире было ещё больше меломанов, чем я вижу в метро и других общественных местах, чаще случались бы моменты, когда мир начинал бы пританцовывать. Мы бы тогда, наверное, больше любили часы пик. Чем больше людей, тем больше музыки и танцев. Тем больше шансов у мира стать не просто миром, а идеальным бриллиантом.

Мой папа меломан. Самая большая радость в его жизни – музыка, музыкальная техника, музыкальные девайсы, люди, которые занимаются или слушают музыку. Он живёт не слишком богато, в его доме потрёпанные обои и чашки со сколотым краем, но у него огромная коллекция мировой музыки на различных носителях: на бобинах, на виниле, на дисках разного формата и уровня.

С детства я слышала разногласия в доме вокруг музыкальной темы.

– Ты снова купил этот диск/пластинку, у нас же совсем нет денег! Дети босые ходят!

– Но это коллекционное издание… я потом такого не найду.

Однажды, когда мне было уже за 20, я решила, что могу высказать некоторые претензии отцу. Звучит прямолинейно – но так оно и было, не буду редактировать. На самом деле я захотела поговорить о наболевшем, прояснить некоторые моменты. Дело в том, что у нас никогда не было задушевных, доверительных разговоров. Он всячески избегал и даже отвергал их. Но в этот раз я решила подвергнуть его стойкость и мудрость испытанию.

Я долго думала, что именно хочу обсудить: в чём я видела самый большой смысл для себя. Я воспитана в том духе, что родители – боги и недосягаемы для критики. Но постепенно я пришла к пониманию, что он живой человек, мужчина, и всегда жил очень разной жизнью, где была не самой значительной из сторон маленькая я и мой брат (потом родился ещё один). У отца были свои увлечения, радости, страхи, сомнения… и как-то он жил. И как-то я была рядом, и выросла, и возымела смелость обсудить наши с ним сложности в коммуникации. Что-то такое нужно было… что-то «горячее»: то, что в данный момент жгло внутри и требовало объяснений. Что-то такое, решение чего освободило бы меня от многих сомнений и разочарований. И, перебрав многое в памяти, за многое простив, я вытащила немного того детского, что до сих пор вызывало у меня жалость к самой себе.