Денис Бобкин - Солдатский сон

Все опешили.

– Может, это судорога послесмертная, – предположил повар, – я слыхал, такие бывают.

В этот момент обе ноги зашевелились, стало понятно, что засыпанный землёй человек жив.

Все принялись откапывать его, и через несколько минут недавний мертвец пусть и нетвёрдо, но уже стоял на ногах. По его перекошенному лицу было видно, что бедняга серьёзно контужен.

Левый глаз залит спёкшейся кровью, значит, и осколком зацепило. Из-под слоя грязи в петлице на воротнике виднелись две шпалы, звезда с серпом и молотом на рукаве выдавала в нём батальонного комиссара.

Оживший политрук оглядел всех мутным, бешено вращающимся глазом и громким нечеловеческим голосом спросил:

– Где штаб 24-й гвардейской дивизии? Я комиссар Кутьин, следую в распоряжение дивизионного комиссара.

К полевой кухне приближались уцелевшие при бомбёжке две телеги с ранеными.

Оценив ситуацию, повар подхватил контуженного под руку и со словами: «Товарищ комиссар, разрешите вам помочь», потащил его к дороге.

В небе завис самолёт-разведчик, фиксирующий результаты работы. Это значило, что в ближайшее время больше бомбить не будут.

Иванов привычно оседлал свой «цундап». Ещё не успевший остыть 16-сильный мотор завёлся с одного толчка стартёра и мягко зарокотал.

– А ты куда путь держишь? – обратился к Николаю коренастый солдат, отряхивая гимнастёрку после незапланированных земляных работ. На его лице было видно разочарование от того, что сапоги ушли от него своим ходом.

– Везу приказ в штаб 24-й дивизии, – прямо ответил Иванов.

– Дело нужное, – понимающе кивнул артиллерист. – Прямо не иди, ты там на колёсах не проедешь, немцы этот участок дороги тяжёлой артиллерией всю ночь утюжили. Дуй, куда колонна шла, до опушки рощи, потом на перекрестке – увидишь там «панцер» немецкий разбитый стоит – бери правее, там тропинка по старой просеке, верст 7—8, лес кончится, за полем будет другая роща, за ней и штаб ихний. Держи мотоцикл близко к старой линии фронта, справа и слева от дороги одни мины…

Николай кивнул, поблагодарив, и набрал скорость.

Он двигался, то и дело останавливаясь и объезжая то, что осталось от тяжёлого артиллерийского дивизиона, разбомбленного немцами. Из леса на дорогу возвращались артиллеристы, которые успели среагировать сразу, укрывшись под деревьями. У разбитых орудий лежали обгоревшие и обезображенные взрывами тела их товарищей. В том месте, где колонну артиллерии обгоняли грузовики со снарядами, шоссе разворотило полностью.

В сторону фронта Николай ехал в одиночку, только навстречу попадались редкие группы раненых. Некоторые, самые сильные, несли носилки с товарищами. По свежим, неумело перетянутым ранам и алым пятнам, окрасившим гимнастёрки и бинты, было видно, что бои идут совсем рядом.

Помня совет артиллериста, Николай свернул у разбитого танка направо, «Цундап» с трудом протискивался по узкой тропе, проложенной по заброшенной просеке. Местность становилась всё более заболоченной. Несколько раз Николай, чертыхаясь, слезал с мотоцикла, помогая мотору руками. На участок длиною несколько сот метров он потратил почти полчаса. Наконец тропа пошла в гору, Иванов выехал на сухое покрытие. Хотелось немного отдохнуть, но он помнил про пакет в полевой сумке. Тропа перешла в прямую, достаточно приличную просёлочную дорогу, на которой можно было разогнаться.

Неожиданно впереди, метрах в пятидесяти, как чёртики из коробки, мелькнули знакомые, заметавшиеся у дороги силуэты в глубоких касках и мышиных сюртуках. До Николая долетели обрывки отрывистой дребезжащей вражеской речи. Немцы!

Иванов резко затормозил и вывернул руль мотоцикла, но трофейный «цундап», словно подыгрывая своим бывшим хозяевам, спрыгнул передним колесом в глубокую колею. Машину занесло, круто развернуло и солдата выбросило из седла в придорожные кусты.

Затем резкое громко-кашляющее стрекотание немецких автоматов. Пара очередей выбила фонтанчики грязи на дороге, несколько пуль с противным свистом посбивали ветки и листья кустарника, под которым приземлился Иванов.

– Принесла их нелегкая, – думал Николай, быстро заползая под деревья. – Теперь бегом отсюда. С удовольствием нащупал полевую сумку. Цел, слава Богу. И небольшими перебежками, часто меняя направление, Иванов стал отходить в глубину леса. Он знал, что немцы почти никогда не заходят в лес дальше ста метров.

«Похоже на передовой отряд наткнулся. Жаль только машину потерял, теперь ногами…» – думал он, продираясь через лесную чащу.