Сергей Шаповалов - Горячий декабрь

– Достойнейший человек, – согласно кивнул Адлерберг. – Выдержанный, строгий, образованный. Лучшего воспитателя не найти.

– Вот, и я так думаю. И Машеньке надобно воспитательницу построже. Александрина вовсе её разбаловала.

– Не желаете завтра сводить Александру Фёдоровну в театр? – предложил Адлерберг. – Начинается сезон. Будет танцевать Телешева.

– Эта юная чудесница, новая пассия генерала Милорадовича? – усмехнулся Николай Павлович. – Она мила. Но боже! Ей всего двадцать исполнилось, а нашему уважаемому льву-генералу уже пятьдесят четыре. Как же так?

– Это же – Милорадович – вечно молодой сердцеед, – возразил Адлерберг.

Николай и Адлерберг рассмеялись. Но генерал Бенкендорф не разделял их веселье и оставался серьёзен.

– Господа, прошу прощения, – обратился он. – Мы совсем забыли о нашем госте. – В упор взглянул на Денгофа, – Итак, мы слушаем: зачем вас прислал генерал Чернышев?

Гость выдержал взгляд и спокойно ответил:

– Быть полезным Великому князю.

– Но, что у вас за… как сказать… функция?

– Предупреждать неприятности.

Бенкендорф начинал терять терпение. Произнёс с нотками угрозы:

– Поймите нас правильно, если бы я не знал генерала Чернышёва, как боевого товарища и весьма прозорливого человека, я бы вас тут же арестовал.

– Я вас понимаю, – невозмутимо согласился гость.

– Так, если понимаете, будьте добры выражаться яснее, – потребовал Бенкендорф.

– Прошу меня простить, но я сам ещё не знаю своей миссии, – извинился граф Денгоф.

– Ну, господа! – возмущённо воскликнул Бенкендорф, откинувшись на спинку стула.

– Вы, всё же, очень похожи на поляка, – решил перевести разговор Адлерберг, чтобы погасить напряжение.

– Да. – Гость слегка пожал плечами. – В России меня принимают за поляка, в Германии – за эльзасца, во Франции – за нормандца, в Италии – за пьемондца, в Англии – за шотландца.

– А в Англии что вы делали? – подметил Бенкендорф.

– Я там служил. Вернулся только вчера.

– Вы над чем работали? – попросил уточнить Бенкендорф. – По торговой части?

– Я собирал сведения, – неопределённо ответил гость. – Исследовал рынок. Занимался банковским делом, транспортом, издательством – всего понемногу.

– Но, позвольте, вы так и не сказали, от каких неприятностей должны меня ограждать? – напомнил Николай Павлович. – У меня достаточно адъютантов. Времена нынче мирные. В стране всё спокойно. Я только недавно вернулся из инспекторской поездки: был в Бобруйске. Вскоре готовлюсь провести смотры инженерного училища и гвардейской дивизии. Что за неприятности меня могут подстерегать? Объясните!

Но вопрос повис, так, как в это время вошёл дежурный офицер и доложил: прибыл генерал-губернатор Петербурга, граф Милорадович. Просит срочно аудиенции.

– Странно! – Николай Павлович взглянул на большие напольные часы. – Генерал-губернатор должен сейчас быть на заседании Сената. – Пусть поднимается к нам.

– Он попросил вас лично, – учтиво ответил дежурный офицер.

– Простите, господа. – Николай Павлович отставил чашку с недопитым чаем. Пожал плечами. – Ничего не понимаю. Но коль генерал-губернатор Петербурга просит аудиенции тет-а-тет, – не имею права отказать, – и вышел вслед за офицером.

– Давно вы знаете генерала Чернышёва? – допытывался Бенкендорф у гостя.

– Давно. Ещё при императоре Павле Петровиче.

– Вы бывали при дворе? – поинтересовался полковник Адлерберг.

– Нет. Я редкий гость в России. Однако у меня есть несколько докладов к императору по поводу английских коммерческих компаний и организации банковского дела.

– К сожалению, царя сейчас нет в Петербурге, – сообщил Бенкендорф. – Государь нынче отъехал на юг, в Таганрог. У императрицы неладно со здоровьем. А вы где нынче остановились?

– В доме купца Котомина. Чудесные номера с видом на Невский. На первом этаже кондитерская лавка.

– Говорят у Котомина шумно, – заметил Адлерберг.

– Ничуть, – возразил гость. – Чисто и уютно.

Вскоре вернулся Николай Павлович. Все сразу заметили, как он переменился: вид его был какой-то странный, растерянный. Он оглядел всех непонимающим взглядом, хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Генерал Бенкендорф тут же вскочил с места.

– Что случилось?

– Господа, весьма неприятное известие, – с трудом выдавил из себя Николай. Откашлялся и более твёрдо произнёс: – Письмо от генерала Дибича из Таганрога. Император болен.