Юлия Чибирева - Мечта

Люди, голоса… В ушах звенело… Он напряжён… слишком… Пятнадцать минут ожидания в приемной казались вечностью. И зачем было приходить заранее? Юра прикрыл глаза и вздохнул. Каменный мешок два на два, полтора месяца темноты и безнадежности позади. Сейчас он жив и вокруг люди… Много людей… слишком много…

Улыбчивая секретарша милым голоском пригласила в кабинет. Юра вошёл. На дверях табличка. Крупными буквами мелькнуло имя.

– Добрый день, Вячеслав Иванович. Мне назначили встречу.

– Добрый. Проходи, Юр. Или будем общаться официально, Юрий Богданович?

Юра прищурился, пытаясь разглядеть лицо напротив. После длительной темноты и голода зрение подводило.

– Жарин Вячеслав Иванович, – мужчина поднялся из-за стола, шагнул навстречу, протянул руку, – действую в интересах твоего отца. Как близкий друг и друг семьи. Пару раз мы с тобой даже рыбачили. Правда, очень давно, – он раскатисто рассмеялся, приглашая гостя к кожаным креслам у окна. – Присаживайся.

Юра часто заморгал, сбрасывая нахлынувшие воспоминания. Отец искал, боролся, но в итоге не пережил пропажу сына… Мать умерла чуть раньше… Но обо всём этом Юра узнал только полдня назад, когда его внезапно достали из каменной ямы и поспешно переправили домой. А где-то, между пересадками с вертолета на самолёт, сунули в руку записку с приглашением на срочную встречу и кратким изложением сути – вступление в наследство.

– Помимо просьбы найти тебя, Богдан просил побеспокоиться о дальнейшей судьбе его сына, – Вячеслав Иванович взял со стола пачку документов. – В наследство тебе перешёл дом… Отдохни, восстановись, а затем подыщем подходящую работу… Извини, что так срочно, но сегодня последний день и нужны подписи…

Юра молча поставил кривые росчерки поверх предусмотрительных галочек.

Вячеслав Иванович пролистал документы.

– Сейчас у меня ещё встреча, позже увидимся, всё обговорим. Будут вопросы – где меня найти теперь знаешь. Телефон на визитке, – Жарин протянул темную карточку с тиснёными серебряными буквами, – Миха тебя отвезёт… И вообще, свозит по делам, если нужно.

– Мы жили в квартире, у нас не было дома, – Юра что-то припоминал о даче, но старую дощанку домом не назовёшь.

– Всплыл какой-то дальний родственник… Дом заброшен много лет, теперь он твой. Квартиру Богдан продал, сумму… почти всю… – Жарин подвинул бумажный конверт, предположительно с остатками денег от продажи квартиры, – потратил на поиски… поэтому сейчас у тебя из жилья есть только этот дом. Можешь продать, или подлатать и жить.

– Хорошо.

Юра понимал, что нужно отвлечься. Если он сейчас снимет комнату в гостинице или даже квартиру, запрётся в четырёх стенах – ничего хорошего в итоге не выйдет. Движение – жизнь… Дом – хороший способ не думать о прошлом.

Вячеслав Иванович скрепил подписанные документы.

– Строение старое, – как бы невзначай уточнил он. – Возможно, будет выгоднее его продать.

– Я посмотрю, – Юра стоял у дверей, рассеянно теребя визитку.

– Если надумаешь, уже есть покупатель.

– Пока некуда спешить.

Вячеслав Иванович поджал губу и кивнул.

– Как скажешь.

Двухэтажное здание с колоннами. Крыша сплошь покрыта деревцами и кустарниками. Окна заколочены и, разумеется, даже без намёка на стёкла. Обшарпанные стены когда-то были жёлтыми… Дом действительно старый и вкладываться в него придётся достаточно…

Михаил, из солидарности к увиденному, тяжело вздохнул, махнул рукой и вернулся в машину. Юра подошёл к крыльцу.

Каменные ступени хрустели под ногами мраморной крошкой. Внутри пахло сыростью. В особо захламлённых углах темнели кустарники.

Зачем неизвестному покупателю такой дом? Находится вдали от трассы, да ещё с километр петлять в лесу по еле заметной колее… Ветхий и крайне убогий… Причем, предлагает немалые деньги… За что?

Юра осторожно обходил здание, хмуро поглядывая на треснутые потолочные балки. В одной из комнат часть стены скрывала темная портьера. Юра потянул за край и пыльная ткань свалилась на пол. Дикие розы на штукатурке давно выцвели, да и сама она осталась лишь кое-где, в основном кусками валялась вдоль плинтусов. На уровне детского роста потускневшие портреты двух мальчишек, между ними схематично намечена девочка.

Юра отступил на несколько шагов. Выше, на свежих пятнах грунтовки, в полный рост красовался портрет девушки, вероятно, той самой, что небрежно изображалась внизу. Сдержанные серые тона, аккуратные мазки, карамельные блики от запутавшегося в ветвях солнца… Карие глаза завораживали… Он и не заметил, как погрузился в манящий омут грусти и боли…