Юлия Комиссарова - …берёзки люблю

– Постой. Давай помогу.

Он подбежал ко мне, помог запрокинуть мне на плечо мешок и я заковылял по знакомой дороге к своему дому.

Вернувшись домой, я насыпал овес для гусей, зашел в дом и решил сам немного перекусить. Поставив на стол то, что всегда водилось в каждом доме: огурцы, лук, помидоры и соль. Также на столе присутствовал и кувшин молока. Вдруг я услышал, как заблеяла коза на лугу. Хозяйство у меня большое, поэтому скучать не приходится. Недолго думая, я выбежал во двор. Оказалось, что она запуталась в своей веревке, которой были опутаны все кустарники, растущие поблизости. Распутав козу, я вернулся в дом. На столе сидела кошка по кличке Галоша. Она лакала из кувшина парное молоко.

– Галошка, Галошка. Что ж ты творишь? – произнес я.

И сняв кошку со стола, усадил ее на пол и налил в блюдце немного молока.

Неожиданно в дверь постучали. Открыв, я узнал в пришедшем человеке своего хорошего знакомого Ерему.

– Заходи, Ерем, – сказал я.

Он прошел в комнату.

– Да я мимо проходил, дай, думаю, зайду.

– Ну, заходи. Ты мой характер знаешь, я никого никогда не гоню. Обедать будешь?

– Давай, – ответил он.

Мы сели за стол.

– Да вот, надо вечерком дядьке Парфену капусты отнести, не забыть, а то ведь не хорошо получится: овес взял, а отдать забыл.

– Это правильно, – отозвался он.

– О, слышь, сейчас яичницы поджарю, – быстро сказал я и выбежал на улицу.

Зайдя в сарай, я стал карабкаться по лестнице на кучу сена, так как там я установил гнездо. Мое присутствие сильно не понравилось находившейся там курице, и она начала громко кудахтать. На ее крик отозвался петух, подпевая своим звонким голосом. Теперь шум стал невозможным и я не знал, как оттуда поскорее уйти. Найдя гнездо, которое я сделал из старой плетушки без дна, я попытался нащупать яйцо. Курица не унималась. Она бегала по всему сену и теперь прыгнула на край лукошка (корзины), перевернув его. Хорошо, что оно было без дна. Лукошко упало мне на голову, яйцо скатилось с сена и разбилось, а курица, размахивая крыльями, выбежала из сарая. Меня обрадовало, что яйца было два. Я забрал уцелевшее яйцо и вернулся в дом.

– Ты, я смотрю, в другую сторону ходил. Ты что курятник переделал?

– Да нет. Просто в курятнике нестись не хотят, а где сено – палкой не выгонишь, вот я гнездо там и установил.

– А-а.

Вдруг с печи спрыгнула кошка и побежала к нам.

– Галоша, опять ты здесь. Что не наелась?

– Слышь, а чего это ты кошку галошей назвал?

– Да понимаешь, все время, как ни гляну, в моей галоше спит, вот я ее и назвал.

– Понятно. Эх, хорошо, что в нашей деревне спокойно пока, а то ведь в дальних районах так стреляют, что спасу нету. Я у тебя чего спросить хотел. Не знаешь или, может, заподозрил кого, кто может на немцев работать?

– Не знаю. А что думаешь, у нас в деревне такие могут быть? – удивился я.

– А, ну, ладно.

– А зачем это тебе?

Да я так спросил, просто.

– А-а.

– Ну ладно, Гришка, пойду я.

– Прощай, Ерема, заходи ежели что.

– Зайду. Спасибо.

Я проводил Ерему и сел на лавку. Он в наших краях недавно появился, товарищ он хороший и поговорить можно, только, кажется, скрывает он что-то. Знаю, что злого умысла у него нет. О его вопросе я еще долго размышлял. Отнеся капусту соседу, я решил идти коротким путем около реки. Темнело. Солнце садилось и, глядя на реку, открывался чудесный вид. Небо залито фиолетовым заревом, и свет падает на слегка колышущиеся волны. Я не смог пройти мимо этого зрелища и сел на траву понаблюдать за этой красотой. Долго просидел я так, пока не заметил вдалеке слабо вырисовывающуюся человеческую фигуру. Вглядевшись, я понял, что это был Ерема.

– Ерема, ты? – крикнул удивленно я.

Он заметил меня и быстрым шагом направился в мою сторону. Когда он подошел совсем близко и сел рядом, я спросил:

– Что это ты по ночам расхаживаешь? Как шпион прямо, – сказал я в шутку.

Было видно, как он испуганно посмотрел и через мгновение, смеясь, проговорил:

– Я? Шпион? Ха-ха, да какой из меня шпион? Просто не спалось, вот и решил пройтись.

– А ты-то, что здесь сам делаешь? Я думал ты у дядьки Парфена, – через некоторое время добавил Ерема.

– Да нет. Я ему капусту еще днем отнес.

– Понятно.

Так мы просидели еще некоторое время, затем попрощались и разошлись по домам.

На следующее утро я проснулся разбуженный криком петуха. Заметив в сарае, что сено на исходе, решил, пока еще солнце не взошло, накосить. На часах было четыре часа утра. Я взял косу, нужные инструменты и пошел во двор отбивать ее лезвие, затем взял брусок и долго точил ее. После этого я пошел в сарай и вывел своего коня. Я его очень люблю. Он самый верный товарищ и друг. Он мне очень дорог, и я не променяю его ни на какие деньги. Так как я шел на поле, то решил заодно взять и его, чтобы привязать на лугу. Прихватив с собой на всякий случай молоток и брусок, я направился в поле. В моей сумке был обед и молоко. Я вышел на дорогу, прикрыл калитку и побрел по извилистой тропе, едва заметной среди травы. Как же мне нравится утренний покос! Сколько раз прихожу на поле, столько восхищаюсь. Это ж надо красотища-то какая! Просторы, поле, ветер. Солнце еще не взошло и по коже пробегает легкий холодок. Повсюду пахнет полем, а вдалеке виднеется лес, он кажется таким пустынным и спокойным, кукует кукушка, на траве лежит роса, а я босиком иду через поле по извилистой тропке и веду под уздцы своего коня…