Ринат Валиуллин - Сукалюбовь

И побрел передохнуть к ближайшей скамейке где трескали семечками старухи:

– Жизнь прошла без оргазма, – одна бабка другой, громко перегрызая горло семечке. – Не могу понять, почему так случилось? Комсомол, муж, работа, дети, завод, жизнь прошла на одной заводке, другие мужчины… – сбросила она шелуху с подола, – …не интересовали. Как-то было не до него, не до оргазма, будто я пыталась найти его в чем-то другом.

Ее соседка по скамейке, затягивая потуже платок, прошамкала металлокерамикой:

– Природа совсем не глупа, и нельзя заменить то что выстрадано тысячелетиями, миллионными постелями лет наслаждения. Словно розы – они с шипами.

– Опять стихами заговорила. Кто с шипами? Постели?

– Ты чем меня слушаешь? Наслаждения. В твоем случае виноват политический строй, элементарно тебе было некогда, некоторые должны подготовить почву, чтобы избранные оргазмировали, – посмотрела она почему-то прямо на Шарика. Шарик смутился и закрыл глаза, притворившись спящим.

– Привет, как ты?

– Скучаю.

– Я так и подумала, раз не звонишь, значит, скучаешь.

– Как там кот?

– Кот?

– Да.

– Кот как кот, спит. Так ты по коту соскучился?

– Совесть не дает мне покоя. Дай ему трубку.

– Сейчас, если разбужу, – нехотя ответила жена.

Наконец я услышал в трубке недовольное «Алле?»

– Блин, чувак, извини, что я тебя утром ногой, – вспомнил как сегодня опаздывая на работу, в одних трусах, посреди коридора, гладил брюки. А под ногами, играя на нервах, путался Том. Я долго его терпел, пока не поддел под живот правой, отфутболил роскошным пасом прямо жене в ноги. Та вскрикнула и набросилась на меня, типа я тут второстепенный, вот животное – это другое дело – беззащитное. И пошло-поехало. Из искры возгорается женщина: манипулируя утюгом раскаленным, я прорычал:

– Тварь шерстяная…

– Ты мне? – Перебила меня жена.

– Дай мне сказать… – Неужели она способна испортить то, что нажито было между нами годами.

Жена промолчала, взяла Тома под мышку и их смыло в соседнюю комнату, а меня на работу.

– А я все думал, позвонишь – не позвонишь, нужно ли принимать меры. Портить тебе обувь или не стоит.

«Я тебе испорчу!» – подумал я про себя и с чувством исполненного долга, взял со стола свежий журнал.

– Не скучай, скоро приду. Принесу что-нибудь вкусное.

– Все равно, это не любовь. Нет ее.

– Как нет? Смотри сколько ее кругом валяется, – листал я журнал. – Окон губы жуют огоньки, обнаженные ноги витрины, глаза, волосы, рты, смешанные в порыве, люди не больше не меньше проститутки любви и пьяницы.

– Люди это конченные психотики, они хотят, они требуют, чтобы их любили: рвали для них букетами звезды, глотали золотые шпаги соборов, застилали постелей пляжи с одеялами моря, признаниями набивали тумбочки, – обошел меня в красноречии Том и добавил: – Только не надо путать людей и кошек.

– А у кошек разве не так?

– Да, по-другому. Бескорыстно!

– Ладно, успокойся, Том, если тебе моей любви мало, город ждет тебя, здесь есть кого полюбить, есть кого сделать поклонницей. Главное чувствовать себя явлением, даже среди запаха плесени, октября холода дрожи холерики надо только набраться смелости.

– Так это на улице! Ты же меня туда не пускаешь.

– Тебе нельзя на улицу – пропадешь. В смысле засосет красивая жизнь. Потом будешь приходить пьяный от счастья, только по утрам, только пожрать, не один.

– Какие планы на завтра?

– Завтра я работаю.

– Позволь мне подарить тебе другое завтра.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Спасибо Муха, накормила от пуза. Может, пойдем на асфальте полежим, вроде прогрелся уже, помечтаем.

– А тебе разве на работу не надо?

– Нет, я уволился. Надоела мне эта жизнь бродячая, да и дрессировщик тоже. Шарика за сахар не купишь, пусть поищет себе другого дурака! В общем, откусил я ему эту руку, которая меня кормила, так и бежал потом без оглядки: в зубах рука, в руке сахар.

– Отчаянный ты, Шарик, хотя правильно, пусть люди работают, им за это платят.

– Вот ты мне объясни, Муха, – завелся Шарик. – Неужели так трудно научиться доставать из кармана сахар.

– Конечно, Шарик. Это же его сахар.

– Знаешь, в чем его ошибка, да и других тоже? Им кажется, что это они нас дрессируют. На самом-то деле, это мне приходится выполнять кульбиты, чтобы он просто протянул руку с куском рафинада.

Муха зашуршала в углу конуры и достала из тайника кусок сахара: – На, Шарик, успокойся.