Мария Сараджишвили - Это Тбилиси, детка!

– Эмзар, генацвале, а на чем он прокололся?

– На твоей фамилии. Я, когда увидел, что он людей в дом запустил, сперва подумал, твой знакомый клиентам квартиру показывает. Помнишь, ты одноклассника присылала с иранцами? Они еще у тебя медный таз утащили, антикварный.

– Не говори, везет мне на босяков-квартирантов. То таз утащат, то краны пооткручивают и врут, что так и было. – Слышу, он твою фамилию называет с ошибкой. Видимо, не расслышал, что Ламара говорила. Я сразу понял, не наш это человек. Сто процентов не наш. И побежал тебе звонить.

Нина обняла его от избытка чувств.

– Пропала бы я без тебя, Эмзар!

Он смущенно улыбнулся.

– Обижаешь. Помнишь, еще наши бабушки ореховое варенье варили на одном балконе. На то мы и есть старые соседи. Друг для друга стена и опора. Иначе нельзя… – Потом тихо добавил: – А пять лари не надо. Я за тебя положу. У тебя и так стресс.

Покупаю мандарины по 50 тетри. Продавщица спрашивает:

– У тебя сумка есть?

– Есть.

– О, хорошая. Много влезет. Возьми – ну еще пять кило. Варенье сваришь.

– Да я не хочу.

– Вай, что сказать… Тогда бери хоть еще кило. Просто так. Меня обманули, гнилые кульки подсунули. Рвутся. А мандарины, смотри, некуда девать. Жаль такую сумку прочную напрасно упускать.

И сыплет мне добавку на глаз несчетно.

Потом благословляет дежурно:

– Кушай на здоровье.

Сына в школу отвела и иду себе в библиотеку. Тут кто-то меня тормозит:

– Как ты? Ребенок где?

Не сразу поняла, что это та самая бабушка у тополя возле магазина «Спар», мимо которого мы ходим каждый день. Да и не бабушка это вовсе, оказывается, а примерно моего возраста женщина в черном. Судя по акценту, из Западной Грузии. Лицо у нее светлое, улыбается. Кстати, постоянно в хорошем настроении, что для меня высший пилотаж.

Отвечаю на автомате:

– В школе.

Она меня по щеке потрепала и дальше пошла к своему тополю с кружкой сидеть.

Помахала рукой:

– Будь здорова. Ребенку привет.

И есть же у нее настроение на эти реверансы с человеком, который просто проходит мимо…

Многие говорят, что город уже не тот. Дух изменился и прочее. Ничего подобного. Иду вчера на урок, со мной заходит в лифт молодая девушка. Видная такая, светлые волосы спиральками, мини-юбка. Короче, не из прошлого столетия. Смотрит на меня, опускает в щель 10 тетри, улыбается и нажимает нужный мне этаж.

– Ва! Откуда знаете, куда мне надо?

А корпус [1] В Тбилиси корпусом называют многоэтажный дом. , учтите, громадный.

Она отвечает:

– Ехали мы как-то, я запомнила. Вы, наверное, учительница, к Дачи ходите. Поцелуйте его от меня.

Улыбнулась и вышла.

Захожу в обувной магазин. За столом сидит продавщица. Здороваюсь с ней и, осмотрев полки, спрашиваю, нет ли вот таких туфель другого размера.

– Нет, только этот остался, – отвечает. – Точно такую пару вы брали в прошлом году. Ведь так?

– Откуда знаете?!

– Помню. Была моя смена. Вы пришли с маленьким мальчиком…

– Я не помню, что ела вчера.

– О, склероз – плохая штука. А я помню всех, кто заходит в магазин, у кого какой размер ноги.

Вышла оттуда удивленная. Этот крошечный магазинчик довольно далеко от моего дома, примерно в четырех остановках.

Хотя чему удивляться. Это Тбилиси, детка!

Лето у Васико, сколько он себя помнил, ассоциировалось с обезлюдевшим двориком на Клары Цеткин и его бабушкой Ламарой, стиравшей овечью шерсть из старых матрасов.

Стирка матрасов была для Ламары-бебо коронным ритуалом, основой основ, на которой базировалось мироздание. Начинался ритуал с того, что старушка долго вглядывалась в чистое, без единого облачка, голубое небо, приставив к глазам узловатую сморщенную ладонь. И по ведомым ей одной приметам определяла, что в ближайшую неделю дождя не будет, даже если его обещала вечерняя информационная программа «Моамбе».

Потом поднимала дикую суматоху в комнатах на втором этаже.

Распарывала все матрасы, вынимала аккуратнейшим образом из недр чехлов шерсть до последнего завитка и занимала все ведра – шерсть отмокала в мыльном растворе. Потом зигзагами курсировала между ведрами со специальной метровой палкой – мешала однородную массу, чтоб лучше отстиралось.

Несколько раз промывала под проточной водой уже чистую шерсть и складывала в огромный марлевый мешок – стекать. Следующий этап был не менее важным. Ламара-бебо оккупировала деревянный балкон, оставив для прохода узенькую тропинку сбоку, и ровными пирамидками раскладывала шерсть на чистых тряпках. Дня два-три шерсть сохла под палящим солнцем, и десять человек соседей вынуждены были ее обходить. Ламара-бебо периодически выходила на балкон зорким глазом проконтролировать сохранность пирамидок, не сдуло ли их ветром.