Елена Козловская - Нежное дыхание бури

Он взял у нее алмаз и поднес к лампе.

– Если приглядеться, то этот камень не совсем бурый. Он с синим отливом. А синие и зеленые алмазы считаются наиболее редкими. А бывают еще с желтым переливом, это чаще всего, встречаются красных, розовых, коричневатых, серых и голубых оттенков.

– А как мы его назовем? – спросила Лариса, уже охваченная алмазным жаром. – Ну, когда он станет бриллиантом?

– Это мой подарок, тебе и решать, – усмехнулся Максим.

– Пусть будет «Страус Намибии».

– Звучит неплохо. Но я его тебе сейчас не дам.

– Почему? – обиженно спросила она. И добавила: – Я люблю тебя больше всего на свете.

Максим вдруг обернулся, ему послышался какой-то шорох, а в голове зазвучал голос любимой мамы: «Не верь ей». Он не понял, что это такое? Может, почудилось? И объяснил Ларисе:

– Алмаз «Страус Намибии» еще через две таможни везти. Мало ли что. Получишь в Москве, никуда не денется.

– Я сейчас хочу!

– Ладно, бери. Но в Намибии очень строго с контрабандой. Вплоть до пожизненного.

– Тогда лучше отдашь в Москве. Сам вези, – согласилась Лариса.

– А если я влипну, не жалко будет? Хоть страусиное мясо станешь носить? – насмешливо спросил Максим.

– Ты не попадешься, слишком умный.

Она была права. Завтра в аэропорту Виндхуку их должен был провожать министр геологии, так было не раз, когда Максим привозил что-то из подобных «сувениров» домой. Похамбе и его гостей на контрольном пункте не останавливали. А в Шереметьево у него был свой канал на таможне, главное, не перепутать сроки дежурств. Да и не такая уж это большая ценность – необработанный алмаз.

Громов заплатил за него Хифу всего пять тысяч долларов. Правда, на этот раз камень был действительно исключительно хорош. Но его еще надо было пустить в огранку, договориться с Олевым, чтобы тот сам взялся за работу. Только тогда алмаз «Страус Намибии» станет настоящим синим бриллиантом. И засияет в свадебном венце невесты. Так Максим и задумал, уже видя себя в роли жениха.

– …Самое интересное, у меня сложилось такое впечатление, что на таможне меня словно бы уже ждали, – заканчивал свой рассказ глубокой ночью перед единственным слушателем в камере Максим. – На контрольном пункте увидел другую смену, не ту, которую я всегда использовал как канал для провоза всякой мелочи, вроде необработанных алмазов, незадекларированных, которые не входили в законные поставки сырья для фирмы «ОКО» из-за рубежа. Скажем честно: для себя. Все так делают. Ну, хорошо, возможно, я сам перепутал график таможенников. Но почему на мой багаж и личные вещи даже не взглянули, а сразу предложили пройти в комнату досмотра?

– А почему ты не опасался тепловизора на ленте контрольного пункта? – спросил Уваров.

– Потому что он не смог бы определить, алмаз у меня в дорожной сумке или простой булыжник в качестве сувенира. Кроме того, я всегда клал рядышком еще несколько красивых камешек, типа гальки. А в комнате досмотра из них сразу выбрали «Страус Намибии». Вот почему, думаю, они были заранее предупреждены, что некто Громов везет из Африки контрабанду.

Иван Сергеевич задумался. Ничего не сказал. Максим продолжил:

– И ладно бы, если это был природный алмаз незначительных размеров, подобрал, дескать, на берегу Оранжевой какой-то камешек, но специалист такого уровня, как я, не мог перепутать. Должен был отличить синий, редкий в природе алмаз от простого булыжника. И обязан был поставить в известность о том власти Намибии. И на таможне в Москве об этом тоже знали. Стало быть, я везу с собой контрабанду. Вот почему в комнате досмотра, поджидая меня, уже скучал следователь. Теперь и у Похамбе, скорее всего, будут неприятности.

– Ты еще легко отделался, – произнес наконец Уваров, – что тебя не прихватили в аэропорту Виндхуку. За контрабандный вывоз достояния Намибии мог бы сидеть не здесь, а с цепью на шее в подвале самой далекой страусовой фермы. И питался бы одной банановой кожурой, а не осетинским пирогом своей мачехи и поросятиной от щедрот бывшего министра недр. Да еще под бахчисарайский коньячок.

– Ну, там-то все прошло гладко. Хифу проводил нас чуть ли не до трапа самолета. Похамбе так похабно поступить не мог. Ему-то зачем? Мы с ним деловые партнеры. И вот я думаю: кто же меня мог сдать?

– Твоя невеста или этот адвокат, – предположил Иван Сергеевич. – Больше некому.

– Насчет Ларисы ни за что не поверю. Она не Мата Хари, скорее просто русская Мэрилин Монро. Лисовский? Возможно. Но вряд ли он мог догадаться, что я везу с собой этот природный алмаз. Но в любом случае это не в их интересах.