Олег Иралин - Мы из БУРа. Рассказы о Белгородском уголовном розыске

С этими словами он подхватил лежавший на столе толстенный сборник с комментариями к Уголовному Кодексу, и занёс над головой, демонстрируя его допрашиваемому.

– Или ты тяжесть закона испытать хочешь?

Николай интуитивно вжал голову в плечи, в глазах наконец-то промелькнуло подобие мысли, и он зачастил:

– Нет, я всё скажу! Был я там, был!

– С кем?! – не снижая темпа опроса, почти прокричал Свистильников.

– С Васькой Болховским! Он рыжьё забрал!

– А ты?!

– Мне кассетник достался, ну и деньги поделили.

– Водку с закуской ему нёс?

– Да, посидеть хотели, то да сё.

– У тебя?

– Нет, у него. Он тёлок притащил, ну я и пошёл, значит. Мы сначала вдвоём хотели, а тут эти подвернулись.

– Не понял. Что, на Болховце магазины посносили? – усомнился старший опер, имея в виду пригород Белгорода, но услышал в ответ:

– Почему посносили? А …, он не с Болховца, это фамилия у него такая! Со мной на улице живёт!

Велиев сидел, не решаясь вставить слово, понимая, что сейчас происходит не просто трёп двух прохожих – перед ним наставник только что составил беседу, следствием которой явилось раскрытие зависающего глухарём преступления. Сам Свистильников потратил ещё минут десять на уточнение обстоятельств кражи, места жительства соучастника и хранения похищенного. Занеся всё на бумагу, он положил исписанный лист перед опрашиваемым.

– Правильно? – спросил он, когда тот закончил с чтением – Подписывай.

– Со мной что?

– Посидишь пока.

– Надолго?

– Ты прошлый раз долго отдыхал?

Парень скривился и буркнул сквозь зубы:

– Пятерик оттянул.

– Ну вот видишь, не привыкать, значит! Ладно, не колотись! Если похищенное изымем, до суда на свободе погуляешь. А это – сам должен понимать – тебе на руку. Раз не под конвоем к судье доставят, значит, и наказание послабее. Глядишь – условным отделаешься!

– Так… это! – забеспокоился Николай – Моё всё у меня, а вот за рыжьё я не отвечаю! Мало ли, может, Васька его толкнуть успел!

Свистильников поднялся и кивнул задержанному в сторону выхода.

– Пошли!

Когда он вернулся, глаза его излучали неприкрытую радость.

– Ну что, сейчас следователь его быстренько по нашему объяснению допросит, постановление на обыски вынесет и с ними к Болховскому! Главное – успеть застать. Берём его, обыск проводим и, надеюсь, возвращаемся с вещдоками!

– А если не найдём? – усомнился Глеб.

– Найдём! В противном случае, дожимать этого Ваську придётся, ну и к Николаю возвращаться тоже!

– Лихо Вы его!

– Ты про это чучело? Ну знаешь, если бы мы такие преступления не раскрывали, то какая нам цена была бы!

Свистильниковское «наше» и «мы» в меньшей степени умиляло, и Велиев едва заметно улыбнулся. Он прекрасно понимал, что его личная заслуга в этом деле минимальна, что сам Свистильников к имеющемуся результату вполне пришёл бы и без него, но возражать не стал.

Через час они выехали с постановлениями на руках. К их вящей радости, Болховского застали на месте. Тот, особенно не печалясь долгому отсутствию дружка, вовсю занимался с девушками по запланированной программе. Собственно, девушками их можно было назвать с огромной натяжкой. По испитым и совсем не отягощённым интеллектом физиономиям затруднительно было судить о возрасте их обладательниц. Когда Велиев уточнил их паспортные данные, то был немало удивлён – вместо двадцати им можно было дать все тридцать, да и то с внушительным хвостиком! Под глазом одной из них предательски синел свежий фингал, а в ушах второй болтался презент – похищенные из дома серёжки.

С кражей опера провозились до самого вечера, попутно обслужив ещё два вызова. Они не сразу заметили, как на город опустилась летняя ночь. Занятые закреплением достигнутого, они опрашивали доставленных девиц, снова и снова возвращались к участникам кражи, пока наконец не добились правдивых показаний Василия о месте нахождения так и не обнаруженного во время обысков перстня. Потом пришлось снова выезжать, но уже на Крейду, вытаскивать скупщика краденного и работать с ним, пока тот, после продолжительного разговора, не решился наконец выдать похищенное имущество, а попутно и ряд других ювелирных изделий, обстоятельства приобретения которых операм ещё предстояло выяснить. Ближе к полуночи, когда все вещдоки лежали в сейфе, Александр Борисович поднял усталые глаза.

– Давай домой. – сказал он – Тебе ещё завтра воевать. Отдыхай.

Следующим днём было не до раскрытия краж. В районе железнодорожного вокзала нашли труп мужчины с признаками насильственной смерти. Личность его пока не была установлена, равно как и тех, кто имел отношение к убийству. Через час, в ходе первоначальных мероприятий, опера располагали довольно скудной информацией о приметах возможных преступников, но только и всего. Все линии и зоны отложили свои текущие дела и занимались лишь убийством, участковые с инспекцией обходили нарезанные им участки, привлекли даже дознавателей. Словом, отдел стоял на ушах. Глеб с утра выполнял различные поручения начальства: проводил подомный и поквартирный обходы, помогал при доставке в отдел тех или иных лиц для допросов, но, как и большинство оперов, отрабатывавших довольно общие и второстепенные версии, о ходе расследования знал мало. Живой информацией занималась группа по тяжким, и один из её старших оперов – майор Белоусов, как раз трудился в кабинете квартирников, поскольку в его собственном уже велась уединённая беседа с доставленным. Глеб заглянул к себе и, увидев работающего Белоусова, снова закрыл дверь. Он не знал, кто сидит перед Виктором Николаевичем – такой же человек, каких немало доставили из района в массовом порядке, или же обладатель какой-то конфиденциальной информации. Опер остановился в замешательстве, но тут же услышал восклицание за спиной: