София Шапиро - Народ против Банка

– А если члены комитета спросят про финрез заемщика, про прошлогоднее согласование? Это ж только вы сможете прокомментировать.

Егор заметил, как багровость Владислава Андреевича стала серой, но твердо решил отбиваться от комитета до конца. Владислав Андреевич, набиравший телефонный номер, положил трубку, посмотрел на Егора с плохо скрываемой суровостью, начиная даже розоветь в скулах.

– Я тебе только что вводные дал. Или ты не слушал?

Сверкнув потемневшими глазами, Владислав Андреевич искоса посмотрел на Егора и продолжил примирительно.

– Узкие у тебя горизонты, Егор. Я от тебя правда не ожидал. Мы же об интересах банка говорим. Ты это понимаешь?

– Понимаю. И именно поэтому, если меня спросят на комитете, я, руководствуясь интересами банка, скажу там то же, что вам только что сказал.

Владислав Андреевич улыбался, но глаза ему подчинялись плохо.

– Ты дуру не пори. Сделку хочешь сорвать? Которая, на минуточку, на контроле у руководства банка!?

Голос Владислава Андреевича грохотал громче – за дверью послышались шорохи. Егор сидел неестественно прямо, глядя на отечные кулаки Владислава Андреевича и, чувствуя, как в нем самом просыпается бешенство. Потом медленно встал и, целясь в переносицу Владислава Андреевича, сказал тихо, почти шепотом.

– Если вы не прекратите на меня орать…

В кабинете вдруг стало так тихо, что отчетливо стало слышно прерывистое дыхание Владислава Андреевича и скрип полов за дверью. Скрипнув, приоткрылась дверь. В щелке на мгновенье показался глаз секретарши и дверь тотчас закрылась. Щеки Егора покрылись пятнами, а Владислав Андреевич тяжело опустился на стул, старчески крякнув, оглядел вмиг остывшими глазами кабинет и сказал, стараясь не смотреть Егору в глаза.

– Хорошенькое дельце. Садись. Погорячились и хватит. Да садись же! Ладно, пойдем на комитет вместе.

***

За большим овальным столом сидело человек пять членов комитета, вдоль стен расселись еще полторы дюжины из числа руководителей проектов. Пока Егор и Владислав Андреевич искали свободные места, подошло руководство банка.

Твердым волчьим шагом к столу прошел Герман Карлович в сопровождении Вагана Ашотовича. Герман Карлович, скользнув глазами по сидевшим за столом и ни с кем не поздоровавшись, уселся, спокойным движением подвинул к себе бутылку воды, пригладил волосы и наклонился в сторону Вагана Ашотовича, что-то тихо ему говорившего. Движения Германа Карловича налиты медлительной уверенностью – так держат себя люди, много лет находившиеся у власти и выработавшие особую только им свойственную походку, осанку, манеру говорить. Ваган Ашотович, с красивым лицом итальянца, приветливо кивнул человеку напротив и, улыбнувшись лучезарно, бросил ему с наигранной артистичностью человека, избалованного всеобщим вниманием:

– Я Павловскгранит брал. Уж этот Нэфис как-нибудь…

Герман Карлович махнул на Вагана Ашотовича рукой, как машут на дурачка, улыбнулся волчьей своей улыбкой и посмотрел на часы:

– Думаю, можно начинать.

Руководители проектов по-одному, по отдельным проектам по-двое, выступали перед членами комитета, защищая стратегии урегулирования задолженности. Когда очередь дошла до Максима Геннадьевича, он, улыбнувшись, коротко изложил ситуацию с хорватским должником, внятно объяснил необходимость финансирования оборотного капитала. На экране открылся слайд с финансовыми выкладками, но Герман Карлович, вытянув белую ладонь вперед, сказал тихо и твердо:

– Нет времени зачитывать эти цифры. У членов комитета, уверен, было время ознакомиться. Какое предлагаете решение?

Максим Геннадьевич, обернувшись к экрану телевизора с выкладками, доложил неуверенно:

– Финансировать оборотку. Другого выхода не вижу. – Он замолчал на миг, слушая повисшую тишину и звенящее в ней напряжение, исходившее от тяжелого взгляда глаз, смотревших на него в упор. Тогда Максим Геннадьевич рассказал, что хорватские власти обсуждают принятие закона, по которому долг заемщика станет суверенным долгом, и это несомненно улучшит позицию банка. Герман Карлович полуобернулся всем корпусом к рискам и не без издевки спросил:

– У рисков, полагаю, есть особая позиция?

У рисков, разумеется, была особая позиция. Комитет загудел, зашумели, обмениваясь колкостями, коллеги из комплаенс и рисков и, ничего по существу не добавив, постепенно затихли.

– Все у вас?

– Пока все…

– Что скажут юристы?