Галина Ергазина-Галеррос - Заветная страна. Рассказы, очерки, поэзия

Этими словами закончил свою нечаянную исповедь Владимир Казимирович Шилинский-Лерри, 85-летний ветеран цирка, переживший блокаду Ленинграда, любимец цирковой молодежи, умеющий радовать окружающих своими стихами и удивительно молодой душой.

В своё время, ещё до ухода жены из семьи, Константин Николаевич нередко подразнивал Софью Сергеевну, блистающей яркой утонченной красотой, что женился на ней из-за пятилетней Юльки. Это случилось, когда он принёс краски, альбом и вручил подарки малышке, а ребёнок кинулся ему на шею с радостным криком: «Папа, спасибо, как я тебя люблю ». Константин Николаевич прижал к сердцу вместе с девчушкой и будущую судьбу её трепетной души. Он захотел стать отцом.

Выросший в семье военного, где его отец гордился традициями и военной династией предков, Константин Николаевич был беззаветно предан своему делу, хотя заочно закончил филологический факультет МГУ и даже преподавал в школе. Но вот остались в прошлом, гарнизонная жизнь на границе, полная испытаний. А совсем недавние ранения, сделавшие его инвалидом, вернули к прежней профессии учителя литературы. И девочка, заслушиваясь его рассказами, беззаветно отвечавшая ему самыми светлыми дочерними чувствами, стала считать только его своим настоящим отцом. Всю свою сознательную жизнь она восхищалась его мужеством и сильным мужским характером, его невероятной выдержкой и чуткостью. Училась у отчима способности любить, понимать, прощать и многому другому, что считала важным для себя.

После ухода из жизни второго мужа, Софья Сергеевна, вернулась всё-таки к Константину Николаевичу, и Юлька была несказанно рада за него. Девочка как губка впитывала в себя происходящее вокруг, принимая все коллизии жизни скорее подсознательно. Но при этом относилась ко всему рассудительно и философски, как к урокам жизни.

Константин Николаевич жил физической и душевной гармонией, наконец установившейся в его семье после возвращении жены, шутливо называя любимых своих – Шахерезада большая и маленькая. У обеих между бровями, чуть ниже переносицы, было изящное, в виде падающей капли родимое пятнышко. Он не сердился, когда незнакомые люди оборачивались им вслед с теплой улыбкой. Отчим рассказывал, что по преданию, красавица принцесса Шахерезада, чтобы защититься от превратностей судьбы, окружала себя своими двойниками – красавицами с изящной родинкой на переносице. Софья Сергеевна повторила себя в облике своей дочери, это воспринималось как волшебная игра природы, как совершенство её печати. Это, как любил повторять Константин Николаевич, и есть феномен печати Шахерезады.

Дети родственников обожали Юльку, с удовольствием гостили с ней в деревне. И смеялись весело, когда Юлька с юмором рассказывала о неистощимой фантазии Константина Николаевича, с которой он придумывал разные игры или устраивал походы с детворой из соседствующих дач. Особенно ребятня любила её рассказы о лошадях с конного двора, с которыми они отправлялась в ночное. А когда могли присоединиться к ним и Софья Сергеевна, и Константин Николаевич, – такими вечерами ребята до поздней ночи заслушивались его рассказами о далеких созвездиях, о путешествиях. Это была атмосфера откровения и того высокого и сокровенного, что зарождается только у ночного костра. Поэтому Юлька старалась, как могла, воссоздавать в отношениях с детьми такие же удивительные мгновения доверия, восторга и теплоты, постигнутые ею ещё в детстве.

Но когда, только что вышедшего на пенсию Константина Николаевича поразила тяжёлая болезнь, он не мог себе позволить раскисать перед своими дорогими и любимыми. Он упорно, изо дня в день учился заново говорить, ходить, жить. Своей волей и страстью к жизни он поражал не только близких, но и врачей. При всём при этом он, едва передвигаясь, продолжал контролировать жену, чтобы та своевременно принимала лекарство, не пропускала время для укола инсулином и многое другое.

Все чаще, отставив домашние дела, Юлька бежала ухаживать за ним, во всём поддерживая мать в этом нелёгком испытании. Со временем, загруженная заботами по работе, проблемами в своей семье она стала реже появляться у родителей. Отчим с нетерпением ждал свою любимицу, которую хорошо понимал и обожал как родную. На вопрос, когда же она выберется навестить их в очередной раз, Юлька всегда односложно отвечала: «Пап, ну некогда, веришь? Только вырвусь, сразу же буду у вас». Вскоре Константина Николаевича не стало и мать, страдающая сахарным диабетом более 10 лет, совсем сникла, как будто угасло в ней необходимая для жизни искра. Теперь уже Юлька продолжала « контролировать» её по телефону, уговаривая не опускать руки. Причём Софья Николаевна внешне оставалась всё такой же обворожительно утонченной и даже цветущей, казалось, что болезнь едва коснулась её.