Ирина Ребони - День Правды

Вскоре появилась новая сиделка. Ей было в районе пятидесяти, пухленькая, уютная, на ее лице было написано обожание, а во время прогулок она сыпала комплиментами и смотрела мне в рот. Видимо Тамара ее соответствующим образом проинструктировала. Эта слащавая женщина ужасно меня раздражала, но я терпела ее до тех пор, пока мне опять не стало хуже. Я понимала, что вряд ли существуют агентства, снабжающие клиентов сиделками-убийцами, но с сиделками явно что-то не так, так что, придравшись к какой-то ерунде, я ее уволила. И опять все повторилось, как в дурном сне – врач, уколы, постельный режим, улучшение, новая сиделка. Эта выглядела суровой, неприступной и очень педантичной, но через несколько дней после ее появления во время прогулки я внезапно почувствовала слабость и чуть не упала. Когда она поддерживала меня, не давая упасть, я заметила у нее под ногтем черный ободок.

– Вы уволены, – едва слышно прошептала я.

Вечером Виктор сидел возле моей кровати и, внимательно глядя на меня, говорил:

– Антонина Петровна, что происходит? Вы же никогда не были вздорной женщиной! Почему вам все не нравятся?

– Про первую ты знаешь, – пояснила я, – вторая была такой слащавой, что меня от нее просто тошнило, а третья – неряха!

Я попросила новых сиделок не нанимать, постараюсь сама со всем справиться, а если не получится, то обращусь к нему.

– Но вам пока не следует одной выходить на улицу, – категорично заявил Виктор. – Сидите дома, а завтра вечером мы вместе прогуляемся.

Я благодарно взглянула на него, едва сдерживая слезы, а он улыбнулся и, поцеловав меня в щеку, пожелал спокойной ночи.

– И все же, вам нужна помощница или компаньонка, – сказал он уже в дверях.

– Правильно, помощница и компаньонка! – радостно подумала я. – И ни в коем случае не сиделка!

Тут я вспомнила о недавнем разговоре со своей старой знакомой Аллой Курковой. Когда-то мы вместе работали в издательстве. Я окончила филологический факультет и много лет занималась редактированием художественной прозы. Алла намного моложе меня и до сих пор в боевом строю, хотя ей уже около шестидесяти. В начале девяностых Вадим купил разорившееся издательство, в котором я работала, и даже предложил мне возглавить его. Но я никогда не имела склонности к администрированию, а вот работа редактора мне нравилась, особенно с тех пор, как смогла сама выбирать, что именно и в какие сроки делать. Несмотря на то, что муж всегда хорошо меня обеспечивал, я до пятидесяти пяти лет честно работала простым редактором. Поскольку сейчас это издательство на девяносто процентов принадлежит мне, я там иногда появляюсь, и каждый раз общаюсь с Аллой. В последние месяцы мне было не до того, и Алла сама позвонила и поинтересовалась, как дела. Я рассказала о плохом самочувствии и проблемах с сиделками. Пару дней назад она опять позвонила и сказала, что у нее на примете есть очень хорошая кандидатура, которая годится не только на роль сиделки, но и компаньонки. Тогда я этим не заинтересовалась, но сегодня, услышав из уст Виктора слово «компаньонка», вспомнила недавний разговор и тут же позвонила Алле. Теперь я слушала ее очень внимательно.

Недавно в коридоре издательства ее остановила незнакомая девушка, вежливо поинтересовавшись, в какой кабинет обратиться, она принесла свои рассказы. Алла хотела назвать номер кабинета, но, еще раз взглянув на незнакомку, остановилась. Девушка была очень красива, и ее красота была такой чистой и незамутненной, какую нечасто встретишь. Алле стало интересно, о чем может писать такое неземное создание, будто только что спустившееся с небес на грешную землю. Она пригласила ее к себе в кабинет. Катя, так зовут девушку, вынула из сумки целую стопку рассказов, и Алла немного пригорюнилась, решив, что встретила очередную графоманку, но все же спросила, о чем она пишет.

– О людях, о жизни, – ответила Катя. – Я шесть лет санитаркой в больнице работала, через меня много людей прошло с разными судьбами.

Глядя на ее необыкновенную красоту, трудно было представить, что она не могла найти более привлекательной работы, и опытный редактор попросила начинающего автора рассказать о себе. То, что она не питерская, было видно невооруженным глазом.

Катя родом из поселка Заполье, расположенного на самой окраине Ленинградской области, до районного центра два часа добираться, если конечно повезет с автобусом. Ее мать работала в школе учительницей начальных классов, а отец умер, когда девочка была совсем маленькой. У них в Заполье собственный дом, сад и огород. Мать с дочерью жили очень дружно. Катя с детства много читала, писала стихи, а потом и рассказы, которые помещали в школьной стенгазете, а один даже опубликовали в районной. Катя мечтала поступить в Санкт-Петербургский университет на филологический факультет. Она прилежно училась и готовилась к экзаменам, однако в первый год не поступила, ей не хватило всего одного балла, а поступать в другие ВУЗы она не собиралась. Вернувшись в Заполье, она устроилась в школьную библиотеку на время декрета штатной библиотекарши, продолжая готовиться к экзаменам. Но за неделю до отъезда в Питер у ее матери случился удар. Ее положили в местную больницу, и Катя не отходила от нее ни днем, ни ночью. Заведующая неврологическим отделением предложила ей оформиться санитаркой – все равно она постоянно в больнице и помогает не только матери, а так хоть какую-то зарплату будет получать. Деньги были не лишними, и Катя согласилась. Так она стала санитаркой. Со временем состояние матери заметно улучшилось, и ее выписали из больницы. Катя стала строить планы на следующий год, но с матерью случился повторный удар, который разрушил и эти планы. В их поселке все друг друга знали, а Катину маму очень уважали, ведь она учила много местных детишек, в том числе, и дочь заведующей отделением, поэтому для нее из бывшей кладовки оборудовали отдельную палату с максимально возможными удобствами, а Кате и дальше пришлось работать санитаркой. Больница не являлась интернатом для тяжелых больных, так что по документам Катину маму регулярно выписывали, но на самом деле она больше больницу не покидала. Так продолжалось шесть лет.