Андрей Синельников: Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

– Короче. Все уже ждали от нас всего, чего угодно.

– То есть решили, что вы оба тронулись окончательно, – Холодно уточнила аббатиса.

– Да! – Не смущаясь продолжил алхимик, – Поэтому когда я купил три десятка домов в Париже и стал там больницы создавать и приют для слепых открыл, никого это не удивило. Потом кладбище облагородил, церкви воздвиг. Чудил вообще-то. Но король Карл Безумный пронюхал что-то. А скорее жиды донесли или мытари.

– Хорошо еще не инквизиция, – Вставил Роллан.

– Погоди. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Мытарь, конечно, тут как тут. Я ему в уши труху сыплю. Мол, изобрел порошок из ртути золото делать. На тебе. Отсыпал в чашечку ему дряни всякой с заговором на золото. Он ее за полу плаща сховал и до дому. Говорят, по сию пору дома золотишко готовит. Да и пусть, не жалко.

– Отстал? – Спросил Гуляй.

– Отстал. Куда ж денется? Но пошли по следу ищейки Роллановы. То один нос сунет, то другой смиренный брат доминиканец или францисканец в гости пожалует. Достали окончательно. Я Лету спровадил в Швейцарию, под защиту Стражей и стрелков. Потом похороны ей устроил по первому разряду. Часовенку построил. В лапу канонику местному дал. Потом сам отошел в мир иной…и вот здесь ноне отлеживаюсь. Думаю, дух переведем, да навострим лыжи на Русь. Я правильно говорю, толстушка? – Повернулся он к вдовушке.

– На Русь, так на Русь, – Смиренно сказала она, неожиданно потупив очи.

– На Русь! – Уже твердо сказал Микулица, – Там пока еще костры не полыхают и за веру в подвалах не гнобят. Да и за чародейство кости не ломают. Хотя кто ж его знает, куда жисть выпрет? – Со вздохом добавил он.

– Совсем плохо станет я приму, – Опять неожиданно добавил Старец, – Отползу в горы по дале, обитель построю, и приму всех.

Гости еще шумели, разливали вино и угощались фруктами из садов Волшебного острова. Еще подначивали Гуляя и Микулицу, намекая на подвиги одного по женской части и алхимию другого, результатом которой стало неисчислимое семейство. А в голове

Малки уже звенел, как натянутая струна, как назойливый писк комара, призыв Старца. Она незаметно выбралась из-за стола и неуловимым движением, доступным только ей, проскользнула, через стену розовых кустов обступивших пиршественную поляну. Очутившись вдали от застолья, она направилась в свое любимое место на этом острове в беседку на скале рядом с эоловой арфой. В беседке ее уже ждал Старец Горы, прекрасно знающий, где он может обнаружить всеобщую любимицу.

Она вошла и присела на раскачивающийся среди зелени гамак, подобрав под себя ноги и распустив волосы.

– Зачем звал Старейший? – Нараспев обратилась он к нему.

– Грядет время, малая, грядет время перемен. Уходит мир старый. Уходит не в Навь или в какое-то другое место. Уходит навсегда из жизни людей, из нашей жизни, из песен и сказов. На смену ему идет что-то другое. Жесткое и сильное. Может лучше. Может хуже. Нам знать не дано…

– Как же не дано?! Мы ж провидцы, прорицатели, ведуны и весталки! Мы ж для того и в мир этот посланы, что бы пути в нем отыскивать, по которым того, кого бережем вести, – Малка поняла, что не для праздного разговора позвал ее Волхв.

– В этот мир. А он уходит… и на смену ему приходит другой мир. В котором нам места нет! – Он вздохнул, – Это наверно мир других богов…и других волхвов.

– Но мы чтили своих Богов и чтим других! – Почти выкрикнула она.

– Но они не чтят нас. Нам надо искать другие пути, пути которыми придется идти отныне. Идти самим и вести тех, кто заслужит увидеть этот путь.

– Ты говоришь про трилистник пути?

– Я говорю про малый круг. Про внутренний круг чародейства и волшебства, который каждый из нас теперь должен хранить в себе. Ни сегодня – завтра погаснет последний знич и обрушится последнее капище. Догорят злые костры инквизиции и рухнут стены белоснежных Храмов. Осядут в огне пожарищ высокие иглы колоколен и свинцовыми слезами закапают оплавившиеся купола. Поблекнет позолота икон и серебро жертвенных чаш, но все мы должны сохранить наши знания в себе.

– Как Учитель?

– Каждый должен найти в себе то, что внутри него побуждает следовать этому пути.

– Как Учитель? – Повторила Малка.

– Ты слышишь, как поет эолова арфа? Никто не играет на ней, а она поет. Поет сама. Прислушайся к себе. Слушай, что у тебя в сердце, а я помолчу, – Старец сомкнул уста и, кажется, растворился в вечерней дымке.