Андрей Синельников - Куда ты скачешь гордый конь…

– Зови меня Фрея, – приняв ее шутливый тон, отвечала новая подруга, – Фрея – это и «свобода», и «флирт», и «занятия любовью». Каждый услышит в моем имени то, что захочет услышать. Раб – надежду, рыцарь – цель, а любовник – наслаждение, – в ее искрящихся глазах, промелькнул солнечный зайчик.

– Я обычно ношу зеленые цвета в честь своей покровительницы Артемиды, а ты? – Малке начинала нравиться эта Богиня, не задирающая нос.

– А я золотые. В честь своего покровителя Ярилы-Солнца. Ты не носишь белый цвет? – с интересом ждала ответ.

– Нет. Я не ношу цвет чистоты и непорочности. Потому что я не чиста ни телом, ни помыслами. Я никогда не была непорочной девой, потому что имела большую любовь, и никогда не прощала своих врагов. Я была Аринией! – честно ответила ведунья, прямо глядя в лучистые глаза Фреи.

– И я не ношу белых одеяний, – просто поддержала ее Богиня, – Белый цвет мне не идет, – шуткой свернула она ответ, – Ты можешь превращаться в детей природы? Я могу стать соколом или кошкой, а ты?

– Я никогда не просила этого дара у Матери-Природы. Он был мне ни к чему.

– Теперь другие времена. Я научу тебя становиться совой,… если хочешь, – Малка согласно кивнула, – И…

– Кошкой, – просьба прозвучала полувопросительно, полуутвердительно.

– Хорошо. Кошкой. Но не серой…и не черной, черная у Мараны, – вслух размышляла Богиня, тряхнула золотыми волосами и уверенно закончила, – Белой. Пусть хоть в кошачьем обличии у тебя будет цвет чистоты.

– А ты не так проста, как хочешь показаться, – подумала ведунья, – И не так всепрощающа, как думают Боги.

– Хорошо. Пусть хоть кошка будет чиста духом и телом, – уклонилась от удара Малка.

– А ты прозорлива и умна, – подумала Фрея, – Ты достойна, быть рядом со мной. Вместе мы перевернем этот мир. Вместе мы сделаем его жестче и приземленней, но и тверже.

– Скажи, ты знаешь про золотую паутину? – неожиданно задала вопрос колдунья.

– Да. Я не только знаю. Я ее тку! – ответ был как удар молнии, но Малка выдержала его.

– Тогда, что ж, мы стянем этот мир в единое целое,…даже если он этого не хочет! Я пойду. Я немного устала. Даже бессмертные устают. Не умирают, но болеют, – вспомнила она слова Раймона, – Я буду ждать, когда ты позовешь,…но знай, я не вижу себя в Яви. Не вижу своей Доли. Не вижу своего места. Род, который я хранила и берегла, прервался,…а то, что делают Боги,…делаете вы…мне не по сердцу,…а сердцу не прикажешь, – она с трудом высказала все и теперь ждала, что скажет Фрея.

– Насильно мил не будешь. Я приду, когда ты позовешь, но запомни мои слова. Наступает век, в котором мы с тобой пойдем рука об руку. Мы и многие другие твои друзья. Запомни мой девиз. Рабам свобода не нужна. Поэтому я приду тогда, когда вы сами захотите быть со мной и делать одно дело, – она обняла Малку и прижалась щекой к ее щеке, – Я честно рада, что в этом деле со мной будешь ты, – шепнула ей в ухо.

– И я то же, – открыто глядя ей в глаза, ответила ведунья. Повернулась и пошла к коню.

– Ведь Артемида не просто так нам про Симеона рассказала, – вслед ей тихо сказала Фрея, – Подумай. Скоро мир забудет о волхвах и чародеях. Подумай. У Симеона-волхва были два ученика. Одного из них звали Фауст, – она помахала вслед Малке, – Он предал Учителя.

В один из дней к Малке подошел Микулица. Нерешительно мял в руках свою черню шапку.

– Ты чего-то спросить хочешь, побратим? – Малка остановилась, глядя на него, – Не мнись, спроси.

– Ты Малка, помнишь наверно короля шотландского Роберта? Он тебя в бане парил, – неуклюже спросил Микулица.

– Ты бы лучше книги писал, побратим. А то на словах у тебя все не так выходит. В книгах лучше. Да не парил меня Роберт, а баньку мне с дороги истопил, и веничек можжевеловый дал. А тебя со стороны услышишь, Бог знает, что подумаешь. Ну, помню я того короля, а что? – Малке стало интересно, чего это чернокнижник вспомнил про ее поездку к Брюсу.

– Ну не парил, – согласился монах, – Но помнишь же его. У вас с ним любовь была, – Опять неуклюже сказал он.

– Да не у нас с ним любовь была, – рассмеялась Малка, – А я любила его шотландцев. А любовь у меня была с бардом Томасом Лермонтом. Когда ж ты мысли в словах излагать научишься, чудо ты мое. Умница, мудрец, любомудр, кудесник и чародей. Книг прочитал столько, что весь род людской не читал, сам написал не менее, а говорит, что жернов ворочает. Что тебе о нем знать надобно?