Сергей Лабзов - Консьерж

Через час его разбудил телефонный звонок, причём звонили на стационарный, который стоял в гостиной. Чертыхнувшись про себя, Родион Степанович решил не подходить, он повернулся на другой бок и водрузил на открытое ухо вторую подушку. Звонки, наконец, прекратились, но вдруг ожил мобильник, лежащий на прикроватной тумбочке. На этот раз тирада пожилого человека содержала матерные слова, Родион сел, и, после небольшого колебания, всё же взял телефон. На дисплее высветился номер сына.

– Толя, я же просил не звонить мне сразу после дежурства! – возмущённо воскликнул Родион Степанович.

– Папа, ну извини, я запутался в числах, – ответил виновато Анатолий.

– Ладно, – сменив гнев на милость, ответил старик, – что там у тебя случилось?

– Это не телефонный разговор, можно я к тебе сейчас приеду?

– Приезжай, если тебе невтерпёж, – разрешил старик, тихо вздохнув про себя.

Анатолий был головной болью для пожилого человека. Он уже был дважды женат, и оба раза неудачно, его постоянные прожекты раздражали Родиона Степановича, ибо сын, уже разменявший пятый десяток, так и не определился с профессией. Он так же, как и отец искал себе применение в жизни, но в отличие от отца, за плечами которого было много профессий, не стал специалистом ни в одном деле. Бросив институт на третьем курсе, Анатолий так и не приобрёл специальность, всё время тратя силы на поиск каких-то эфемерных способов обогащения. Родион Степанович понимал, что сын в какой-то степени повторяет его судьбу, но всё же было существенное различие между отцом и сыном: один имел множество специальностей, другой – ни одной. Сейчас Анатолию исполнился сорок один год, и он был одержим идеей разбогатеть при помощи аферы с акциями предприятий. Родион Степанович в этом ничего не понимал так как был продуктом советской системы, но чувствовал, что здесь что-то не так, что очередная затея сына может плохо закончится. Правда, один раз Анатолию повезло, и он удачно вписался в проект строительства жилого комплекса, что позволило ему даже купить квартиру. Тогда Родион ему немного помог с деньгами, лишь бы отпрыск стал жить отдельно, но это было давно, ещё в середине девяностых, когда бардак в стране позволял проворачивать сомнительные, с точки зрения закона, операции. После этой аферы окрылённый удачей Анатолий несколько раз пытался провернуть нечто подобное, но у него мало что получалось. Разбогатеть разом не получалось, но сын раз за разом вписывался в сомнительные прожекты, не оставляя надежды на мгновенное обогащение. Время шло, и неудачливому бизнесмену всё чаще Фортуна показывала свой зад, а однажды дело чуть не дошло до суда. Анатолий тогда обратился к отцу за помощью, и Родион Степанович отдал свои последние накопления, чтобы сына не посадили, но, видимо, та история мало чему научила его, ибо Анатолий по-прежнему пытался вместо того, чтобы честно трудиться, продолжал искать лёгкий путь к мгновенному обогащению.

Сын приехал через полчаса. Родион в это время как раз снимал с плиты кастрюлю с пельменями, чтобы вместе с Анатолием пообедать, но тот отказался. Родион Степанович пожал плечами и сел за стол один, а сын пристроился рядом на кухонном табурете и смотрел, как его отец насыщается, не решаясь нарушить этот священный процесс. Поев, Родион Степанович закурил, посмотрел на своего отпрыска и сказал:

– Чует моё сердце, что ты опять куда-то вляпался. Так?

Анатолий тоже закурил, не решаясь начать разговор, потом через минуту сказал:

– Верно, батя, но не так чтобы… но может быть и…

– Не тяни кота за одно место, Толя! Рассказывай!

– Ну… в общем… пап, ты, наверное, прав. – Анатолий опустил голову, что-то рассматривая на полу.

– Фу, детский сад, в самом деле! – воскликнул с досадой Родион Степанович. – Говори или уходи!

Анатолий собрался с духом и выпалил:

– Папа, мне надо пятьсот тысяч отдать через неделю, а я не знаю где их взять.

– Где же я тебе пятьсот тысяч возьму? – спокойно ответил отец, туша окурок в пепельнице. – Я же последние тебе отдал тогда, помнишь?

– Ну, поспрашивай у знакомых, я потом отдам, слово даю! – воскликнул Анатолий, прижимая мало натруженные свои руки к груди.

– Был бы жив Петя Сохнин, я бы к нему обратился, а он уже второй год, как лежит на Южном кладбище, а других богатых друзей у меня нет, – ответил старик, горестно покачивая головой. – Эх, хороший был мужик! Послушай, а твои друзья не могут разве тебя выручить?

– Ни у кого нет таких денег, папа, – поморщился Анатолий.