Екатерина Горбунова - Красная нить

– Тогда я буду тебе звонить, каждый день!

– Во-первых, это очень дорого, Лис, – она вздохнула. – Во-вторых, в деревне связь только на холме, а туда больно часто не походишь.

Мальчик приуныл.

– Я тебя приду провожать, – пообещала Докия. – А ты мне привези ракушку, в которой шумит море, и свои воспоминания.

Она встала на цыпочки и легко-легко прикоснулась губами его щеки. Лису сразу показалось, что у него солнечный удар, хотя весь день дождило и солнце выглядывало только мельком. А Докия просто отвернулась и пошла домой, как будто ничего и не произошло.

Такси в аэропорт подъехало рано утром. Лис очень боялся, что Докия проспит, и не выполнит своего обещания прийти провожать, но она не проспала. Когда мальчик выскочил из подъезда, девочка уже стояла, серьезная и рассудительная, как всегда.

Лису хотелось, чтобы Докия опять поцеловала его на прощание, пожалуй, даже бы присутствие родителей не смутило, подумаешь, они все равно укладывают чемоданы в багажник, под руководством усатого водителя.

Но Докия только пожелала хорошего отдыха. Она говорила еще какие-то слова, только Лис, несмотря на свою отличную память, ничего не запомнил. Вернее, ему казалось, что губы девочки движутся беззвучно. Он смотрел внимательно, силился понять, но не мог.

И оторвать взгляд – тоже не мог.

Даже когда Докия замолчала, а мама позвала в машину. Его ноги будто приклеились к асфальту, и сам он превратился в статую, которую сковал вечный холод. Невероятно.

– Ну, ты идешь? – в мамином голосе уже явственно слышалось нетерпение. – Мы опоздаем.

А Лис все не мог. Как уйти, если Докия сейчас здесь, но он пропустил все ее слова, она ведь думает, что он ее выслушал, запомнил. Вдруг она еще что-то попросила, кроме ракушки? Или попросила поцеловать? Поэтому тоже стоит сейчас и недоумевает, почему Лис медлит.

– Сын! – папа вышел из машины.

– Иди, – приказала Докия. – Счастливого пути!

Она никогда так не говорила: жестко и непоколебимо – как сейчас. Ее невозможно было ослушаться. Поэтому ноги Лиса пошли сами. Это было странное ощущение: одна его половина – невидимая – так и осталась стоять окаменевшим изваянием, а другая – тело – села на заднее сидение, принялась выслушивать мамины выговоры об упрямстве сына, и все это на фоне летевших из автомагнитолы отбивок «Русского радио».

На море было… Наверное, классно. Лис чувствовал это по родителям, которые ходили, пахнущие солнцем и счастьем. Они просто благоухали им, бесстыдно и совершенно не по-взрослому.

– Ну, Лисенок! Здорово же! – восхищалась мама.

И чтобы не обидеть ее, он соглашался.

Папа учил сына плавать. Говорил, что соленая вода держит сама, что надо просто лечь – и наслаждаться.

Да, папу держала. А Лис неуклонно уходил ко дну. И физически, и морально.

Вспоминалось, что Докия так и не поцеловала его. Может и первого поцелуя не было? Может быть, это только привиделось? Приснилось? Как снилось сейчас, что он остался дома, под патронажем бабушки, гуляет по улицам, держа Докию за руку, покупает мороженое и сладкие абрикосы. Хотя, какие сейчас дома абрикосы? Возможно, они и есть, но пока жесткие и безвкусные, как трава.

Лис просыпался, вдыхал пропитанный йодом воздух и ощущал безграничное одиночество. Хорошо маме с папой. Они есть друг у друга. А он – один. Не вообще, конечно – только здесь, на чужой земле, вдали от родного дома и Докии.

Когда становилось особенно невыносимо, Лис теребил красную косичку на запястье. Она уже порядком истрепалась, и еле завязывалась. Но разве можно было оставить ее в городе. Наверняка, бабушка в отсутствии дочери и зятя (у нее имелся свой комплект ключей) устроит в квартире генеральную уборку, а это значит, что все, что посчитает ненужным – будет выброшено. Не хотелось бы потерять подарок Докии.

– Я хочу с тобой поговорить, – сказал однажды папа, когда мама осталась в гостиничном номере, а они пошли за мороженым. – Ты ведешь себя не по-мужски.

– В смысле? – Лис даже обиделся, так, что в носу предательски защипало, но плакать, это лишь доказать, что папины слова – правдивы.

– Эти девчоночьи кривляния, ахи-вздохи: я самый несчастный в мире человек. Ты думаешь, мы с мамой не видим?

Лис думал, что не видят. Из груди вырвался вздох. Папа посчитал его признанием и раскаянием. Потрепал по плечу.

– Соберись, Лис. Вообще, это хорошее качество – умение мобилизоваться. Оно ни мужское, ни женское. Знаешь, тут и моя вина есть, что ты так себя ведешь, – вдруг признался он, совершенно неожиданно, стыдливо отводя глаза. – Работаешь-работаешь, и понимаешь, что твой мальчик больше и не мальчик. Да, и вообще, дома – полное бабье царство.