Альманах - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 2

Подколзинский дом рос быстро. Кирпичный, трёхэтажный, нелепый и холодный, как средневековый замок. Отопить его было невозможно, жить в нём – тоже. А через пять лет Подколзина сняли с работы. Его недостроенный дом с пустыми глазницами окон высится мрачным и бессмысленным памятником ушедшей эпохи, а Иван Григорьевич, постаревший и слегка облезший, по-прежнему ютится в будке постового.

Что касается остальных, то каждый строил по своему разумению и возможностям. У нас на участке сразу же появились и стали предлагать свои услуги строительные бригады из Ярославской, Нижегородской и других губерний. Когда-то давно, в дореволюционные времена, бородатые ярославские и нижегородские плотники славились по Москве. Отменно и добросовестно рубили дома, бани и даже церкви, работали споро, заработанные деньги завязывали в тряпочки, везли в родные деревни. Теперешние потомки этих плотников стали шабашниками. Они бродят по Подмосковью, берутся за любую работу и делают её быстро, халтурно и скверно. Выпросив аванс, тут же исчезают, чтобы пропить деньги, не гнушаются прихватить с собой то, что плохо лежит. В последнее время их всё больше теснят бригады из Украины, Молдавии, Таджикистана.

Только один из всего товарищества строил дом своими руками. Дело в том, что я был провинциалом. Нет, я родился в Москве, я москвич в третьем поколении, но вся моя сознательная жизнь прошла в Немоскве. В отличие от москвичей, мы, немосквичи, не избалованы судьбой и не ждём от неё милостей. Мы закалены стоянием в очередях и доставанием еды для семьи. Мы знаем, что никто не придёт нам на помощь, и надеемся только на себя. Чтобы выжить, мы делаем всё своими руками: ремонтируем своего старенького «жигулёнка», сажаем картошку в двадцати километрах от дома, где выделят землю. Мы умеем устроить кладовку в подвале пятиэтажки и построить на дачном участке скворечник из выпрошенных на заводе отходов. Мы даже умеем ночевать в этом скворечнике. Мы оптимисты и романтики. Когда приезжаем в столицу, мы терпеливо сносим недовольное брюзжание москвичей: «понаехали тут» и «Москва не резиновая». Пусть нас презрительно называют лимитчиками и не одобряют нашу правильную русскую речь, в отличие от спесивого московского аканья. Мы жизнестойки, и мы покоряем Москву.

Я был здоровым и молодым (ещё нет шестидесяти) мужиком, и у меня была мечта: построить настоящий, удобный, красивый дом, в который мы будем приезжать после работы, к нам будут приезжать наши дети, внуки и друзья. Наш дом будет самым красивым, самым лучшим: деревянным, рубленым, украшенным резьбой, которую я подсмотрел в вятских деревнях и городках. С мансардой и просторной верандой. А ещё у нас будет баня. Чистая, светлая, с вениками и большим предбанником. Разве я мог доверить эту свою мечту чужим равнодушным рукам? Я позвонил своим старым друзьям в Вятке, и они прислали два лесовоза со срубами шесть на шесть метров, рубленными в чашку, по очень сходной цене. Два дня я разбирал заваленный участок, сортировал брёвна по маркировке. А потом взял лопату и начал рыть котлован под фундамент.

Сначала мои соседи приняли меня за недоумка. Ну как это взрослый человек собирается в одиночку построить дом? Тем более не простой работяга, а инженер, тем более главный. Это же невозможно!

Потом они приняли меня за скупердяя. «Неужели вам жалко денег – нанять рабочих?» – недоуменно спрашивали они меня.

Потом, когда вырос фундамент и начал венец за венцом расти дом, они окончательно впали в недоумение. «Как, откуда вы всё это знаете? Кто вас научил всему этому?» – спрашивали они меня.

Они не могли понять радости физического труда, когда от приятной усталости ноют мышцы и когда работой твоих рук и мыслей осуществляется мечта. Дом рос – два венца в день, четыре венца в неделю. Под каждый венец проложить паклю, обрезать пилой-двухручкой лишние концы брёвен, просверлить и забить нагели. А пока мы с Люсей жили в железной будочке, спали на охапке соломы и готовили еду на костре.

Потом они перестали удивляться чему-либо, только подходили и недоверчиво трогали вставленное на место окно, навешенную дверь. Этот главный инженер мог резать стеклорезом стекло, своими руками настилать полы, вести электропроводку и даже сделал в доме водопровод, канализацию и санузел!

Потом наша семья стала легендой нашего дачного участка, особенно наши внуки. Они приезжали к нам на всё лето, после школы. Со старшим, двенадцатилетним Антоном, мы строили баню, перерубали сруб с размера шесть на размер четыре. В воскресенье вечером мы с Люсей уезжали в Москву, на работу, оставив в холодильнике запас еды на три дня (в среду мы приезжали и готовили снова), а наши внуки с Дэзькой оставались полноправными и самостоятельными хозяевами дачи. Антон был за старшего, и это сильно поднимало его в глазах всей дачной мелкоты. Всё мальчишечье и частично девчоночье население сходилось на нашем участке. Здесь организовывались велосипедные гонки по главному дачному проспекту, походы на купание к ближайшему пруду и, конечно, телевизионные шоу. Естественно, после обеда, когда сделаны все дела по бабушкиному заданию. Дэзька была полноправным членом команды и принимала во всех делах самое активное участие. Самым большим лакомством для всей компании была лапша «Ролтон» в картонных стаканчиках – только залить кипятком и подождать две минуты.