Array Коллектив авторов - Рождество у Шерлока Холмса

Назим низко поклонился султану и всем присутствующим. Его лицо было спокойным, а поступь твердой.

– Где ты был со вчерашнего вчера и до утра, Назим? – спросил султан.

– Да благословит Аллах вашу памятливость, господин. Разве вы не сами послали меня за город с личным поручением к господину Хасиду, военачальнику? Я вернулся в Риштан к девяти часам утра, и первый, кого я встретил, был Анис. Около девяти утра. Стражники у северных ворот пропускали меня.

Султан махнул рукой, и Назим удалился.

– Преданность кади правосудию и истине известна далеко за пределами Риштана. Упорство и терпение в распутывании самых сложных дел не может не восхищать. Но в данном деле я вижу коварную ошибку. Назим не мог прийти рано поутру во дворец и совершить это гнусное убийство, украсть платок и запереть дверь опочивальни, – султан обвел всех присутствующих глазами и добавил, – похоже, кади искал разгадку несуществующей загадки

При этом Абу-Али постучал себя указательным пальцем по голове и вызвал взрыв хохота присутствовавших.

Кади почувствовал себя посрамленным, его лицо побагровело, нос налился как слива. Такого позора он не испытывал никогда. В глазах Джабраила померк свет. Вскочив с удобных подушек, он покачнулся от волнения. Его окатывали волны хохота жующей знати, которая только что была готова носить его на руках. Спотыкаясь на ходу, забыв о поклоне, кади покинул дворец.

До утра кади не спал, запретив входить в покои даже вертлявой служанке, которая волновалась за то, чтобы кади Джабраила не хватил удар. Она никогда не видела кади в таком возбуждении. Кади носился по комнате, как тигр по клетке, рыча и восклицая: «Старый я дурак! Позор, позор на мои седины!». Лишь к утру он улегся на шелковые подушки и прикрыл морщинистые веки ладонью. Служанка осторожно прокралась в комнату, поставила поднос с фруктами и свежей водой на низкий столик. Она звякнула поясными ключами, и кади открыл глаза. Этот звук вернул его к жизни, в голове вихрем пронеслась разгадка. Кади вскочил и резко ударил ладонью себя по лбу.

– Старый я дурак! – вновь воскликнул он, – и как же я пропустил самое очевидное!

Не попадая руками в халат, а ногами в туфли, он заметался по комнате. Служанка хлопала глазами, не понимая, чем она может помочь господину.

Поборов волнение, кади сел в любимое кресло и написал что-то на клочке бумаги.

– Беги во дворец к султану, вызови евнуха Аниса и дай ему записку. Скажи, чтобы действовал быстро. Потом жди меня у ворот.

Засверкали босые пятки служанки. Через полчаса, одетый по всем правилам правоверного мусульманина, бормоча на ходу молитву и каясь, что пропустил утренний намаз, кади спешил в паланкине ко дворцу. У ворот, ежась от рассветного холода, торчали служанка с евнухом.

Завидев кади Джабраила, Анис всплеснул руками, упал на колени и запричитал.

– Досточтимый кади, страшусь твоего гнева, но не вели наказывать. Выполнить приказание не мог! Пропала старая Хуснийя! И Назим как сквозь землю провалился.

Кади торжествующе смотрел на евнуха. Он самодовольно упер руки в боки и выпятил живот.

– Я так и знал! Так и знал. Пока ореха не расколешь – ядра не съешь. Хуснийя! Кто кроме нее? Хотела спасти сына любой ценой! Понимала, старая чертовка, что выдаст себя неразумный влюбленный. Убить Сану – проще простого! И в гареме будет тихо, никаких конфликтов. Султан рано или поздно найдет себе утешение. Хоть страсть – прекрасный мотив для преступления, но материнская любовь сильнее любой страсти. Убийство – тяжкий грех, укрывательство – не менее тяжкий. Но доносить на безвинного! Это харам зулми 3 3 Шариат запрещает !

Кади говорил громко, словно его слушателями была толпа зевак на площади во время казни, а не глупая служанка и презренный евнух.

– Вам надо рассказать все великому господину, досточтимый кади! – залепетал евнух, радуясь тому, что кади не гневается на него, – дело не терпит отлагательств!

– О нет! – изрек кади, подняв вверх указующий перст, – я напишу ему письмо, а во дворец я приду теперь только по почетному приглашению. И никак иначе!

Впервые я увидела эту пару в таверне. И сразу распознала в них моих соотечественников. Он – мужчина лет сорока, крепкого телосложения, с сединой в коротко стриженых волосах и гладким загорелым лицом. Она – лет на двадцать моложе, крашеная блондинка, простоватое круглое личико с милыми ямочками на щеках.