Николай Юрконенко - Белый олень. Часть 1. Дочь севера

– Теперь понятно, откуда столько злости и пессимизма… – мрачно сказал Сергей. – Но не всё ведь так плохо в этой жизни.

– Так-то оно, так, но лично меня его рассказ впечатлил, и понял я окончательно: Мухосрански, катапультирования, спрессованные позвонки да офицерские сапоги – не мое это дело, – Герман нервно побарабанил пальцами по подоконнику.

– И ты навсегда связал свою жизнь с Гражданской авиацией? – с безобидной иронией подытожил Сергей.

–Да, именно с ней! – подтвердил тот и вдруг коротко хохотнул. – В этой связи анекдот вспомнился…

– Ну, ну, излагай!

– Короче, работает в аэропорту один старпер, чистит самолетные гальюны. Пять лет работает, десять, двадцать… Приятели ему говорят: чё ты, Михалыч, здесь застрял? На железной дороге ассенизаторам раза в три больше платят, шел бы туда сортиры драить. Дед отвечает: я бы уже давно свалил, мужики, да бросить авиацию – нет сил!

– Не слабо! Ну, и анекдотец, блин… – зашелся хохотом Сергей. Отсмеявшись, вернулся к прежней теме. – А у меня раздвоения не было, с самого детства мечтал стать именно гражданским пилотом, – он помолчал, потом рассуждающе добавил. – А салажонка ты зря так резко, пацан ведь еще совсем, зелень…

Юдин снисходительно усмехнулся, на мгновение обнажив блеснувшую золотом коронку переднего зуба:

– А ты как думал? Пусть хотя бы здесь службу малость понюхают, раз уж от срочной отвертелись. Дедовщину еще никто не отменял, и я с ними либеральничать не намерен. А то эти маменькины сыночки на шею взгромоздятся и ножки свесят.

– Ну-у-у, старик, что-то ты уж слишком, все-таки это не армия…

– Не знаю, не знаю, «дедушка», – Юдин отрицательно покачал головой. – Лично я драить полы не собираюсь, за три года километров сто палубы тряпкой протянул – хватит! Здесь для этого салабонов достаточно, их больше половины против дембелей. Мне кажется, что всё старьё со мной согласится.

– А я не соглашусь, – улыбчиво, но твердо сказал Сергей. – Эта самая дедовщина в армии осточертела – дальше некуда! Мне кажется, что старикам надо к молодым лояльнее относиться, глядишь, и помогут когда-нибудь… Они же только вчера из-за парты и со знаниями у них все в порядке. Про нас этого не скажешь – за время службы всё позабывали, я вот, например, экзамены едва сдал.

– Да вы, оказывается, поборник нравственности, батенька… – Герман скептически поджал губы. – А что касаемо этой школо'ты с букварём подмышкой и ее знаний, то лично мне это – никак, я десятилетку с золотой цацкой закончил и в ничьей помощи не нуждаюсь.

– Ну, ну, поживем-увидим… – неопределенно изрек Сергей.

После приборки было около часа личного времени. Кто-то из курсантов подшивал подворотничок к парадному кителю, кто-то старательно наутюживал повседневную форму «хэбэ», а Сергей отправился осматривать территорию летного училища. Глаз поражала идеальная чистота: нигде ни окурка, ни клочка бумаги, ни сломанной ветки в многочисленных аллеях. За главным учебным корпусом, огромным пятиэтажным зданием, располагался аэродром-музей. Старые «Антоны», «Илы», «Яки», вертолеты почти всех отечественных марок, снятые с вооружения истребители, несколько фронтовых и стратегических бомбардировщиков – вся эта техника, давно отжившая свою небесную жизнь, покоилась теперь на вечной стоянке, намертво пришвартованная тросами к бетону. Это был полевой класс, аудитория под открытым небом, где курсанты могли наглядно представлять, как развивалась, росла и совершенствовалась авиационная техника последних десятилетий.

Сергей переходил от одного экспоната к другому и все никак не мог насмотреться, никак не мог поверить, что, позади строгая медицинская и мандатная комиссии, трудные вступительные экзамены, отборочный тур, что он уже курсант летного училища, и что его мечта, наконец, стала принимать реальные очертания.

Он глянул на часы и с ужасом обнаружил, что давно опоздал на построение роты. Но даже это обстоятельство не смогло омрачить его самый счастливый день в жизни.

В тот же вечер, перед отбоем, Сергей столкнулся в дверях казармы с парнем, с которым так нелепо повздорил утром.

– Поговорить надо, – он тронул его за локоть, отводя в сторону.

– Небось пугать станешь? – глаза мальчишки смотрели насмешливо, но от Сергея не ускользнула мелькнувшая в них тревога.

– Да зачем мне тебя пугать… – досадливо проговорил он. – Утром-то получилось по-идиотски. Обижаешься?

– На того фиксатого, да. Он думает, что раз «дембель», то может наезжать. В следующий раз ему не пролезет