Владимир Степанов - Прачка

Рядом с бутылками лежал вырванный из тетрадки листок в клеточку, он дотянулся рукой и взял его. В глаза бросились первые большие буквы на русском языке – «АХТУНГ», а дальше побежали строчки, исписанные мелкими буковками. Это была инструкция по пользованию стиральной машиной – полный автомат, изобретённой в Германии немецкими умельцами. Шуйский, в который раз, подозрительно смотрел на двери комнаты, они были плотно закрыты, и всё же, сомнения не покидали его.

– Значит эта серая, полосатая скотина здесь не ходила! Слава богу, что в рот не навалил! До чего же мерзкий тип, и как только природа таких творит, из какого материала…? Безусловно, он один из подвида гадких паразитов! Всевышний наш, прости меня, я прекрасно понимаю – нет границ твоих фантазий, каких ты тварей лепишь – это просто ужас! Опять я про него, шкура серая! Да что же это такое – его же увезли, и он хороший, вполне хороший кот! Теперь стал хорошим, однако…!

Шуйский начал поворачивать голову влево, всё ещё не понимая, кто же держит его за волосы? И тут, как и ночью, его снова всего передёрнуло, он увидел ту самую страшную акулу, при виде которой, он тогда лишился чувств. Эта акула, так и не отвалилась от прозрачного стекла круглой дверцы стиральной машины – его гордости, которая дала ему право на домашний труд и не голодное существование.

Он смотрел на немецкую красавицу, свою кормилицу, которая тихо стояла в двух шагах по левую руку – не шумела и не тряслась. Она отдыхала после ночной, бесперебойной работы. Во всём Мурманске, да где там, по всему Кольскому полуострову и пятерых счастливчиков не найти, кто владеет таким стиральным чудом. Это чудо с вечера и до глубокой ночи само стирало, полоскало и отжимало за всех баб барака, оторвав их от серых корыт и стиральных досок. Как они были ему благодарны, Аркадию Петровичу!

Шуйский навёл туманные глаза на машину. На стекле круглой дверцы, обрамлённой в позолоченное, металлическое кольцо, улыбалась во всю ширь, зубастая пасть белой акулы. Это страшилище было пришито к фартуку из грубого брезента. Хозяйкой фартука, который разрушил весь процесс ночной стирки, была работница рыбного комбината Семёновна, из квартиры номер три!

Аркадий Петрович сделал ещё попытку поднять голову, но безуспешно, и продолжал беспомощно лежать на спине. Он мучительно напрягал память, пытаясь вспомнить, что делал ночью. Как валился с табуретки и лишился памяти, и почему сейчас лежит в грязной куче тряпья, которое должно быть постиранным, он вспомнить никак не смог.

Шуйский, по случаю приобретения стиральной машины, а если быть точным – подарок от Егорки, решил открыть прачечный цех на дому! Начал с ближних, то есть с жильцов барака. Обстучав костяшками пальцев все одиннадцать дверей барака, исключая свою, он предложил свои услуги по стирке белья. Бабьим радостям не было конца! Поставив свои условия, он составил график очерёдности и назначил цену, за каждый килограмм грязных тряпок. Мешки, набитые бельём, караваном поплыли в прачечную комнату под номером один, где он и жил.

Глядя в потолок, Шуйский сосредоточился и включил память, прокручивая до мелочей вчерашний день. И так, настал первый день стирки!

– Вот это настоящая работа для меня, необходим только контроль, и ещё раз контроль, – давал себе установку счастливый Аркадий Петрович. Чуть руками пошевелить в такой работе – это для меня!

– Какой же молодец мой Егорка! Чтоб твои морские походы проходили без тошноты и рвоты, без туманов и штормов! – от всей души благодарил Шуйский Егора, стремительным шагом подходя к крыльцу магазина. Он решил скучный процесс прачечного дела сгладить одной-другой бутылочкой пива, но не устоял и прихватил с собой ещё «маленькую» -беленькую, когда представил перед глазами объём мешков с бельём и их количество, понатасканных со всего барака.

После принятых двух бутылок пива, процесс стирки начался! Точно отмерив порцию стирального порошка «Новость», Шуйский заложил первую партию белья. Посмеявшись над передником, на котором была изображена кривая черта в виде морской волны, а над нею гордо реяли три буревестника, он вдруг вспомнил стихотворение Максима Горького. Грохот от вибрирующей машины заполнял крошечную комнатёнку. Металлические пуговицы, пряжки, крючки, пришитые к штанам, курткам и комбинезонам, лупили по стеклу дверцы и по крутящемуся с бешеной скоростью железному барабану, издавая противный скрежет, визг и какой-то не «русский» вой.