Александр Беляев: Взлетная полоса

– Как же мы с вами будем работать? Наши мнения ни разу еще не сошлись!

– Не важно то, что было, – ответил Кулешов. – Вы, очевидно, меня не поняли. Работать вы будете почти самостоятельно. Я же буду осуществлять лишь самое общее руководство: финансы, кадры и все прочее по линии обеспечения, что понадобится вам для вашего проекта.

– Вы же были против этого проекта, – напомнил Сергей.

Александр Петрович отрицательно покачал головой.

– Не был. Он мне даже понравился. Я вам сказал тогда, что он любопытен. Просто у меня не было ни времени, ни денег разрабатывать его.

– А теперь они нашлись? – не утерпел, съязвил Сергей.

– Дали. И то и другое, – ответил Александр Петрович. – Заместитель министра дал. Он мне – о проекте. А я ему – о деньгах. Вот они и нашлись. Жизнь, Сергей Дмитриевич, наши самые наипрямейшие обязанности заставляют нас смотреть на многие вещи с разных позиций. Вы что-то придумали и тянетесь к чернильнице, чтобы изобразить все это на бумаге. А я, когда мне что-то предлагают, первым делом лезу в кассу. И если она пуста, говорю, что нам это «что-то» не подходит. Вы когда-нибудь на своей шее почувствуете, как давит финансовая петля.

Кулешов говорил очень искренне. Сергей верил каждому его слову и, возможно, потому решил окончательно поставить точки над «и».

– Вам с самого начала было не по душе мое появление в КБ, – и утвердительно и одновременно вопросительно сказал он и посмотрел на Александра Петровича. Ему почему-то показалось, что Кулешов смутился. Разубеждать Сергея было бы глупо, а согласиться с ним хоть кому наверняка было бы неприятно. Но Александр Петрович согласился. И глазом не моргнул.

– Верно, – сказал он и вздохнул. – Вы, дорогой мой, фигура одиозная, талантливая и потому трудно управляемая. Вокруг вас непременно должны быть всякие споры. Вас обязательно должны куда-нибудь назначать, выдвигать. Хлопот с вами не оберешься! Я это сразу понял.

– Как? Вы же меня совсем не знали! – возразил Сергей.

– Дочка очень уж вас расхваливала, а ей я верю. Она в людях никогда не ошибается. Хотя, впрочем, – Кулешов о чем-то вдруг задумался, – однажды она ошиблась довольно здорово. Но это к делу не относится. – Александр Петрович встал. – Задерживать вас больше не хочу. Вызывайте машину, закрепленную за вашей группой, и поезжайте в Есино. Продумайте, кто вам нужен из людей, составьте график работ, представляйте все это мне и беритесь за дело. Время не ждет.

Теперь встал Сергей.

– Могу я сразу оговорить одно условие?

Александр Петрович согласно кивнул.

– Не присылайте ко мне Руденко.

Александр Петрович кивнул снова:

– Она послезавтра уезжает в Речинск.

– Я имел в виду его, – поспешно уточнил Сергей.

– Он у нас больше не работает, – ответил Александр Петрович. И неожиданно вспомнил: – Я не сообщил вам еще об одном известии. Заниматься диссертацией вам все же придется. Вас зачислили в адъюнктуру заочником.

Теперь уже действительно было сказано все. А если бы Александр Петрович вздумал добавить что-нибудь еще, Сергей, кажется, запросил бы пощады. «И все это Владимир Георгиевич, Владимир Георгиевич…» – не переставал твердить про себя Сергей. В Есино в тот день он не поехал и даже не звонил. Решил заявиться безо всяких предупреждений, да и времени на разговоры фактически не было. Он заказал машину на следующее утро к себе на квартиру и ушел из КБ. Надо было побывать в академии, хоть на полчаса увидеть Верховского, попытаться найти Юлю. Где она могла быть, Сергей даже не предполагал. Но почему-то надеялся, что она сама найдет его вечером дома.

Он все успел, как планировал. Не успел только в тот день пообедать. В академии пришлось пробыть часа три. Потом прождал Верховского. Затем беседовал с ним, неожиданно для себя, в его машине. Академик, как всегда, встретил его очень приветливо и тут же предложил встретиться через день, когда у него будет свободный вечер. Пригласил Сергея к себе, но Сергей никак этого предложения принять не мог. И тогда Верховский усадил его в свою машину. По дороге на очередное совещание он и выслушал все новости Сергея. Какие-то принял с одобрением. Что-то ему оказалось не по душе. Он даже спросил в обычной своей манере:

– А нельзя ли сделать наоборот: конструировать заочно, а наукой, как она того и требует, заниматься каждый день?

Сергей в ответ только беспомощно развел руками.

– Ну да, понимаю, понимаю: обстоятельства, как всегда, превыше вас, – подавил улыбку Верховский и все же настоял на том, что Сергей в самое ближайшее время приедет к нему обговорить тему его будущей диссертации. На машине Верховского Сергей приехал и домой. День был сумасшедший. Один из тех, которые запоминаются на всю жизнь, ибо являются в ней чем-то вроде вех. И течет она, жизнь, меняя свое направление от одной вехи до другой, как река свое русло от поворота до поворота. От волнений, от беготни, от желания непременно все успеть Сергей устал и даже не хотел есть. Он разделся, лег на тахту и закурил. И когда немного пришел в себя, вдруг понял, что он счастлив. Счастлив, ибо вновь сможет заниматься своим любимым делом, которое теперь уже непременно доведет до конца. Счастлив, так как будет работать со своими друзьями, в своем коллективе. Конечно, до полного счастья ему сейчас не хватало звонка от Юли. Он даже не представлял, известно ли ей что-либо обо всех этих событиях в его жизни. Она могла о них знать, а могла и не знать. Но, конечно, ничего она не ведала о их встрече с Верховским, о согласии академика стать его научным руководителем, что для Сергея было очень и очень важно. Однако Сергей почему-то был уверен в том, что Юля ему позвонит, и ждал звонка. О своих же еще столь недавних утешениях по поводу наконец-то обретенного нормального жизненного ритма он вспоминал сейчас со снисходительной улыбкой, словно прощал себе небольшую шалость. Никакого другого ритма, кроме того, в котором он жил, в который втянулся и к которому привык как к самому естественному, ему совершенно было не нужно. Его абсолютно не пугала и дополнительная нагрузка – заочная учеба. Знал: справится и с ней. Справится и выдержит, ибо надо выдержать.