Вера Шестопалова - За чашкой кофе. Сборник рассказов

– То есть он на войне и не был? – от удивления Тамара забыла о пирогах.

– Да куда ему! Мал был, говорю. Он недавно у меня медали просил. До сих пор, наверное, жалеет, что не отличился. Но я не дал. Это не безделица. Вон в коробочке на шкафу лежат. Можете посмотреть. Там редкие есть…

Тамара взяла коробку и достала оттуда памятные записки, документы на ордена и медали. Всю жизнь Юрия Тихоновича, можно сказать, увидела.

– Я после войны ему советовал за ум взяться. Такая разруха кругом была! А он связался с компанией и пошло-поехало. За беспутство его чуть вся семья не пострадала. Я и отец всю семью тащили. Потом только я. Затем и мать слегла, сестра осталась ей помогать. Мы с ним в Москву поехали. К тому времени уже и работы много было хорошей. Наладилась жизнь. Все работали, дух был общий. А этот опять за свое.

– Тихоныч? – опять изумилась Тамара, вспоминая его рассказы об ударном труде.

– Ну да. Уж и в милицию на пятнадцать суток попадал, и выговоры получал. Поперли его с завода, он в авантюры пустился и меня пытался подбить. Так мы и поссорились. Время примирило. Я уже стар. Все детям сестры оставлю после смерти. Разве что награды свои ему оставлю. Очень уж он хотел их.

Слушала Тамара Олеговна Юрия Тихоновича и не знала, что и сказать. Их-то Тихоныч, оказывается, все это время обманывал. Все эти истории были не о нем, а о его брате да о других людях.

С одной стороны, подмывает женщину все рассказать соседям, а с другой – зачем разоблачать Тихоныча? На старости лет авторитет завоевал, любовь соседскую, а тут раз – и лишить человека всего этого. Мучилась Тамара Олеговна, а потом как-то страсти внутри поутихли. Стала реже в гости ходить к старикам, на лавочке больше не сидит, мимо проходит.

А тут шла она как-то мимо лавочки, где все собирались, а Тихоныч рассказывает очередную байку. Рядом с ним парнишка сидит, видать, что-то не то сказал, и Тихоныч начал его уму разуму учить, что обманывать нехорошо, мол, бесстыжий он, и как язык у него повернулся напраслину на кого-то возводить. Вот тут Тамара не выдержала, подошла к старику и сказала:

– Ты кого учишь? На себя посмотри! – да так сказала, что как будто и злобы внутренней не пожалела.

– О чем ты, Тамара? – насторожился старик, а та только рукой махнула.

Окружающие подумали, что соседка не в настроении, уж и про парнишку забыли, и про спор их с Тихонычем.

Вечером подошла к Тамаре Людка, соседка по дому, женщина немолодая.

– Тамара, ты почему на Тихоныча взъелась? Сделал, что ли, тебе что-то плохое?

– Ничего он мне не сделал… Только… – Тамара замялась. Хотелось ей всю правду рассказать, да вроде как стеснялась.

– Что только? Говори, – настояла соседка.

– Врет он все. Не был он ни на какой войне, ему десять лет было, какая война? И в Москве он, можно сказать, ни дня не работал нормально, все с шелупонью водился. А нам рассказы выдает не о себе, а о брате своем да другой родне.

– Да что ты?! – изумилась Людка.

– Ты только не говори никому. Я вот, видишь, не удержалась, когда на него утром-то наворчала.

– Что ты, я никому не скажу! – заверила соседка и пошла по своим делам.

Наутро двор было не узнать. Тамара вышла и обомлела, даже внутри похолодело. Поняла она, что случилась беда, только пока не знала, какая.

Пошла поближе к шепчущейся толпе, а там все наперебой пересказывают, как Тихоныч народ вокруг пальца обвел.

– Мы ему и денег, и с братом помогли, и работника наняли, а еды сколько перетаскали, сколько помощи посильной оказали! – судачили все наперебой.

– Слышишь, Тамар, а ты знаешь… – не успела одна из соседок договорить, как Тамара развернулась и ушла.

С Людкой вечером она переговорила, но та отнекивалась, мол, ничего не говорила. Но Тамара Олеговна точно знала, что больше некому.

Устроили соседи старику бойкот. Парнишку больше не занимали работой дворника, а Тихоныч сам ее не делал. Через неделю пришла комиссия и увидела, какая грязь на территории. Попросили старика пост покинуть, будто только и ждали оплошности старика.

Тихоныч теперь всегда один сидел во дворе, никто больше не хотел к нему подходить. Бывало, брата с собой вытащит на улицу, так и кукуют вдвоем, понять не могут, в чем беда, что люди сторониться начали.

– Зря я тогда парнишку этого отругал, наверное, не стоило так его жизни учить.

– Да вот я думаю, что ты тут ни при чем. Похоже, это я лишнего рассказал, – начал Юрий свой рассказ.

– О чем ты, брат? – удивился старик.