Артём Аргунов - Глаза души. Сборник духовно-философской прозы

Побросав свои дела и собравшись у одного из дворов, они бурно обсуждали случившееся.

– Это точно какие-то наркоманы, – выдвинула свою версию высокая худощавая баба Дина. – Из города приехали. Накурились, угнали машину и явились вот. У меня внучка в городе часто ведь бывает, так она таких страстей повидала!.. Вот и до нас, проклятые, добрались!.. Детишек надо прятать, в лес самих не пускать. Кто же знает, что этим наркоманам в голову втемяшится. Поймает ребёнка, уколет какой-нибудь дрянью, а потом что с ним делать?..

– Это верно, – поддержала её совершенно седая и сильно скрючившаяся баба Соня. Голос у неё был тоненький и оттого слегка противный. Но женщина она была очень добрая, и за это в посёлке её многие любили и уважали. – Или наркоманы, или алкаши какие…

– Да не, – возразила Марфа Петровна, поправляя на голове беленький, тщательно выстиранный платочек, – это не алкаши. Они себя так не ведут. Возьми вон нашего Ваську: выпить ещё как любит, но машины не угоняет!.. Или песни поёт, или упадёт где-нибудь да спит себе. Совсем другое дело!

– Ну, нет уж! Нашла, кого в пример ставить, – перебила её баба Дина. – Ты, Марфа Петровна, хоть и старшая среди нас, и самая мудрая, но я с тобой совсем не согласна. Алкаши, они бывают разные! Как вполне мирные, так и буйные, опасные для общества. Да и нельзя Ваське сильно уж дебоширить! Участковый всё же… Хотя какой с него, с алкоголика, милиционер? Так… одно название!

– А где он сейчас? – постукивая палочкой, спросил дед Борис, всё это время помалкивающий.

– Да кто ж его знает? Спит, небось, – ответила баба Дина. – Вчера ведь зарплата у них была, так Васька и наклюкался с радости. Верка-то весь вечер по селу бегала, муженька своего искала. Ты разве не слыхал? И что она в нём только нашла? Не понимаю. Такая ж ведь умная, образованная баба, а связалась с этим… Милиционер! Участковый!.. Нашла дурёха, чем гордиться! За ней пол посёлка бегало, а она в этого охламона вцепилась. Вот теперь и мается с ним…

Они замолчали.

Со стороны леса, где на лужайке односельчане обычно пасли скотину, донеслось протяжное коровье мычание. У кого-то из соседей запел петух. Ему вялым лаем ответила лежавшая в траве собачонка.

– А я ведь их видела, – возобновляя разговор, произнесла Марфа Петровна.

– Кого? – не поняла баба Соня.

– Ну, этих… Наркоманов.

– Как?! Видела? Когда? – мгновенно оживляясь, воскликнула баба Дина. – Видела и молчишь?! А ну, давай рассказывай!

– Да что рассказывать? Ночью это было. Я уже спала. Они по деревне носились-носились, а потом ко двору подъехали и давай мне в окна светить… Я спросонок подумала, что Сашка мой приехал. На порог вышла, окликнула. А они как газанули!.. Чуть вишенку мне не сломали. И умчались…

– Ты и за двор выходила? – восхищённо уточнила баба Дина. – Сколько ж их там было?

– Да никуда я не выходила, – досадливо отмахнулась Марфа Петровна. – Дурная, что ли?! Ночь ведь кругом была…

– Ну и правильно сделала, что не вышла, – поддержала её София. – От греха подальше. А то Бог его знает, что у них там в голове…

– Сбросить бы пару десятков годочков, – мечтательно произнёс дед Борис, – я бы тогда быстро вывел их на чистую воду. А так…

– Ишь, чего захотел! – засмеялась баба Дина. – Мы бы тоже не отказались! Да, Марфа Петровна? – ткнула она ту пальцем в бок. – А то и все сорок, чтобы сразу в девки, снова на танцы да на сеновал с красивым хлопчиком!.. Увлёк бы меня, а, Бориска?

– Да ну тебя, – сплюнул дед Борис и, развернувшись, пошёл, постукивая палочкой, к своему двору.

Увлечённая беседа пожилых людей нередко вызывает искреннюю улыбку. Немало повидав на своём веку, они, словно малые дети, подкрепляют собственное мнение до смешного наивными аргументами. Но делают это с какой-то особой, лишь им присущей, невинностью. В умудрённых временем устах вновь звучит святая простота.

Демьян стоял, опёршись спиной о ствол берёзы, росшей невдалеке от берега местной речки, и смотрел на восток, где из-за леса медленно поднималось солнце. На вид ему было лет двадцать семь – двадцать восемь. Он был высокого роста и спортивного телосложения, с явно накачанной мускулатурой. На загоревшем лице поочерёдно сменялись выражения грусти, задумчивости и тревоги. Он, словно готовясь к отражению внезапного нападения, то напрягал мышцы, то расслаблял их, глубоко вдыхая свежий утренний воздух.

Откуда-то с севера налетел небольшой ветерок. Прошелестев в кронах деревьев, он сорвал и бросил на землю несколько листьев. Со стороны реки донёсся едва уловимый всплеск воды, вероятно, вынырнула и вновь скрылась под водной гладью какая-то рыбёшка. Снова наступила тишина.