Александр Спектор - Не только про любовь

Случилось это в начале марта 1953 года, в конце рабочей недели, когда его срочно вызвал к себе секретарь райкома партии. Закрыв дверь кабинета на ключ, он вернулся к столу и вынув из папки с грифом «входящие документы» листок, протянул его отцу. Это был ордер на его арест. Молча прочтя бумагу, отец положил ее на стол.

– И в чем же меня обвиняют?

– Ты же знаешь – был бы человек, а в чем его обвинить всегда можно придумать, – секретарь положил ордер на место и захлопнул папку. Затем, сев в свое кресло, продолжил.

– Я тебя знаю уже несколько лет. И только с лучшей стороны. За это время ты сумел вывести свой колхоз в передовые. Стал бы враг народа такое делать? – задал он риторический вопрос и сам же ответил.

– Конечно, нет. А этот ордер – еще одна очередная ошибка. Но разбираться никто не будет. У них есть план, и они выполняют указания сверху.

Он вздохнул.

– Сколько людей пострадало безвинно.

– Ну а мне то теперь, что делать? – спросил отец.

– Что делать, что делать? – секретарь забарабанил пальцами по столу.

– Отменить ордер я не могу. Ты же понимаешь – это не в моей власти.

Он задумался. Затем решительным голосом произнес.

– Значит, сделаем так. Сегодня суббота. Я могу сослаться на то, что был занят и не успел просмотреть входящую почту. Завтра воскресенье – выходной. Но в понедельник я обязан буду реагировать, иначе и на меня придёт такая же бумага, – он указал на папку, лежащую на столе.

– Так что у тебя есть сегодняшний вечер и все воскресенье. Если до утра в понедельник ты еще будешь в колхозе, то ареста тебе не избежать. А как тебе поступать – решай сам. Тут я тебе не советчик.

Из детских воспоминаний Сергей смутно помнил, как однажды, в начале весны весной, отец рано вернулся домой и о чем-то долго говорил с матерью, усевшись на кухне за столом. Затем они достали какие-то чемоданы, баулы и начали складывать в них домашние вещи – теплую одежду, постельные принадлежности, и всякую утварь. Сергею почему-то запомнилась стопка газет, в которые мать заворачивала посуду. Газеты были получены накануне и в каждой были фотографии Сталина, лежащего в гробу.

К вечеру, когда все уже было упаковано, отец куда-то ушел, а мать уложила Сережу спать. Но среди ночи далекий шум, нарушивший тишину погруженной в сон сельской улицы, разбудил его. Это был еще отдаленный, но странно знакомый шум. Сергей соскользнул с постели и пододвинув стул к окну, взобрался на него. Улица лежала темная и молчаливая, под тускло мерцавшим звездами небесным куполом. Шум приближался, и вскоре Сергей отчетливо услышал звуки работающего автомобильного мотора. Затем он увидел смутные очертания остановившейся возле их хаты дряхлой колхозной «полуторки», намотавшей на свои колеса не одну тысячу километров во время войны.

Двери кабины открылись и из нее появились две темные фигуры – отца и колхозного шофера. Сережа хорошо его знал, потому что раньше тот часто приезжал к ним домой и отвозил отца в правление колхоза. Иногда он даже усаживал Сережу в кабину и катал его до околицы села. Но затем у отца появился колхозный мотоцикл, и «полуторка» перестала приезжать. И вот снова старый автомобиль остановился у их хаты.

Обе фигуры постояли у калитки, что-то обсуждая приглушенными голосами, а затем направились к дому. Звякнула щеколда и Сергей отчетливо услышал, как отец сказал матери.

– Собирай Сережу, а мы пока погрузим вещи в машину.

В детское сознание Сергея врезалось, как его, полусонного, вместе с матерью усадили в кабину, как они ночью тряслись в этой «полуторке» на ухабах раскисших мартовских дорог, как машина окончательно застряла в какой-то непролазной грязи, и шофер пошел в ближайшую деревню, в надежде раздобыть трактор. Как под утро, наконец, приехал трактор и вытащил их «полуторку» на сухой участок дороги, и они опять тронулись в путь. Что было дальше, Сергей уже не помнил, потому что крепко заснул на руках у матери. А когда проснулся, то они уже были в Днепровске, в квартире его тетки. Та снимала маленькую комнатку с кухней в темном и сыром полуподвале. В комнате, под потолком, было небольшое окошко. Но, кроме мелькания ног прохожих из него ничего нельзя было разглядеть. Кухня же была совсем без окон и к тому же микроскопических размеров.

А отец, отправив семью в город, в воскресенье сдал все дела своему заместителю и ночью просто исчез из села, оставив хату и все что в ней было на произвол судьбы. Вряд ли это бегство спасло бы их от вездесущих чекистов. Но Сталин уже был мертв и вскоре “дело врачей” рассыпалось, а евреев, на какое-то время, оставили в покое.