Владимир Трофимов - Приключения кота Мячика и его друзей

Однако силы быстро таяли, и он вот-вот мог упасть обратно в лужу. Тогда гусёнок отважился на первый шаг: весь дрожа от натуги, он передвинул здоровую лапку чуть вперёд, а уж она потащила за собой и больную, даже не причинив боли.

Гусёнок рухнул в воду, но уже ближе к краю лужи. Когда он успокоился, то первым делом приподнял тяжёлую голову, чтобы осмотреться.

Невдалеке молча переминались гуси. Из-за угла сарая показались мокрые, будто ощипанные, куры. Одна, совсем худая, приблизилась к лужице, безразлично посмотрела на страдающего гусёнка, после чего молча направилась дальше, к кормушке, где лениво жевали сено козы – эти были самые хитрые, потому и сухие.

«Вот бы мне туда», – вздохнул гусёнок, но тут же зажмурился.

Это окна хозяйского дома ярко заблестели в лучах солнца, медленно сползавшего с густых верхушек тёмно-зелёной дубравы.

Значит, скоро принесут еду.

Гусёнок заторопился успеть к ужину. Чувство голода прибавило сил, и ему легче, чем в прошлый раз, удалось подняться. Тогда он решил сделать не один шаг, а сразу два, и у него получилось. Наш герой так обрадовался, что не заметил, как пошевелил нерабочей лапкой, а та пусть и ответила болью, но уже не такой резкой, как раньше.

«Ничего, – успокоил он себя, – доберусь».

Тут гусёнок увидел, как от стаи отделился вожак. Перешагнув через намытую потоком кучку мусора, он враскачку побрёл к луже.

«Ура! Теперь я буду ночевать со всеми!»

Вожак сочувственно смотрел на гусёнка.

– Тебе не повезло. Но никто не виноват.

– Я знаю, – сказал гусёнок.

– Сможешь идти? Попробуй.

Гусёнок набрал в лёгкие побольше воздуха, но лишь только шевельнул крылом, чтобы помочь себе встать, как опять уловил противную боль.

– Что, никак? – спросил вожак.

– Сейчас, – виновато сказал гусёнок.

С большим трудом, сдерживая накатившие слёзы, он опёрся на дрожащее крыло.

– Ладно, не надо, – понял его вожак, – ты ещё не готов. Дай-ка помогу.

Он поднырнул под гусёнка, медленно выпрямился, и они осторожно побрели к навесу. Опустевшая лужа осталась позади.

Когда им оставалось меньше половины пути, раздались крики потревоженных гусей. Следом заблеяли козы, а в их сторону, обгоняя друг дружку, резво побежали завистливые куры. Двор оживился.

Это потому, что со стороны дома к калитке приближался высокий худощавый мужчина, одетый в защитного цвета брюки и футболку.

Увидев его, вожак торопливо сбросил гусёнка на траву.

– Береги силы! – крикнул он на ходу и поспешил к стае.

В загоне стало шумно. Пока человек закрывал кур да коз, пока носил им еду, гогочущая толпа сопровождала его неотступно, будто боялась, что про неё забудут. Но как только на дно корыта посыпался корм, неугомонные крики тут же сменил голодный перестук упругих клювов.

Только сейчас человек наконец посмотрел в сторону больного гусёнка. Он покачал головой, широкими шагами подошёл к нему и спросил: «Что случилось, малыш?»

Гусёнок съёжился от страха. Тогда сильные руки подхватили его и отнесли к сараю, где положили в свободном углу козлятника. Там ему постелили сена и поставили две миски – с водой и зерном.

– Полежи пока здесь, – сказал человек и быстро ушёл.

Гусёнок только этого и ждал: наелся, напился и сразу повеселел. Он бы с удовольствием нырнул в прохладный пруд, где вовсю резвились гуси, но это было пока невозможно.

А человек вернулся в дом, где жена после ужина убирала со стола. Пора нам с ними познакомиться.

Его звали Егором Петровичем, но для деревенских он был дедом Егором за его почтенный возраст. Старику шёл девятый десяток, из которых большую часть он провёл в морях, служа спасателем.

Баба Тоня, его крепкая расторопная жена, до самой старости проработала в торговле. За годы их совместной, а точнее, разрозненной жизни она привыкла принимать решения сама, чему дед Егор не перечил, хотя соглашался не всегда.

Они жили одни в своём потускневшем от времени, но выносливом доме на краю улицы, держали собаку, кошку с котом-сыном и небольшое хозяйство. С хозяйством управлялся глава семьи, а дома верховодила хваткая жена.

Устоявшаяся жизнь стариков протекала плавно, без срывов, поэтому каждое непредвиденное событие воспринималось ими как чрезвычайное.

Сегодня выпал именно такой случай.

Дед Егор повесил кепку на крючок.

– У нас хромоножка, – сказал он огорчённо.

– И кто? – сухо спросила баба Тоня, вытирая посуду.