Илья Беляев - Темница

– Ну да! Я так думаю. Может быть… Не знаю…

– Как я понял, вы калач тертый. Судя по вашей медицинской карточке, аварии вас не берут. Ваше состояние стабилизировалось, сердечный ритм нормализировался. Давление еще пошаливает, но это не критично. Водитель второго автомобиля не может объяснить, как случилась авария. Он лишь утверждает, что вы вылетели на его полосу, он пытался избежать столкновения, и только поэтому вы оба выжили. Если бы столкновение было лобовым, то нам бы уже с вами не представилось возможности пообщаться. Если же вы утверждаете, что помните что-то из последних событий, так как видели их, находясь в бессознательном состоянии, помогите прояснить обстоятельства.

– Ладно, но что-то конкретное, касаемо самой аварии, я четко не помню, – было видно, что все происходящее вокруг вступает в конфликт с тем, что он видел в коме, то есть, с последними месяцами его жизни. Он сомневался в правдивости собственных переживаний. Рассматривая собственные руки, лежащие на одеяле, он, как будто не верил, что это не сон.

– Хорошо, тогда вспоминайте и рассказывайте максимально подробно все, что помните из увиденного. Так мы сможем оценить и серьезность повреждения вашего сознания, и восстановить картину случившегося, – казалось, что врач тоже сомневается в достоверности слов больного.

Но, может быть, только так казалось? Вообще сложно было прочитать его эмоции, ведь он был старым и опытным профессионалом, а на таких людях всегда его ремесло откладывает отпечаток. На врачах этот отпечаток проявлялся во внешнем цинизме и безразличии.

– Я понял, хорошо, постараюсь. Если самое раннее, то я помню один день – с него все началось. Стояло, кажется, утро, а может, ранний вечер, потому что солнце за окном было таким, какое оно на рассвете или закате. Точнее я бы не определил, потому что окна были зашторены: через толстую ткань свет плохо просачивался. Знаю, что был четверг, потому что на моем рабочем столе лежал свежий еженедельник, а он выходит, в этом я уверен, только в четверг. В кабинете передо мной все стояло так, как обычно: стол, книжный шкаф, рядом цветок. Даже странно, почему я так подробно все это видел. В этот день я ждал Костю. Это один из немногих моих знакомых, которых я могу назвать другом. Было у него одно преимущество перед всеми другими моими друзьями: познакомился я с ним уже после развода, поэтому он лично не знал мою жену. Старых друзей я не звал и отказывал, когда они напрашивались в гости. Но Костя часто приходил ко мне поиграть в бильярд, и этот раз не был исключением.

Когда он постучался в дверь, я сидел за столом и пытался прочитать, какой рецепт мне выписал врач. В комнате было довольно темно. Даже не знаю, почему я не включил светильник. Но тусклый солнечный свет, пробивающийся в комнату, немного делал ее светлее.

– Врач выписал вам рецепт? Вы чем-то больны? В вашей медицинской карточке я не увидел никаких упоминаний о лекарствах, выписанных вам недавно.

– Я ходил на консультацию. Желания ходить туда не было, но меня уговорили друзья. У меня была сильная депрессия.

– Из-за чего у вас началась депрессия?

– Много на меня всего навалилось. Но последним ударом для меня был развод. Не то, чтобы я ее сильно любил. Даже, можно сказать, не любил. Мои опекуны посчитали, что она будет мне отличной партией, а я с ними не спорил, тем более что она была не дурна собой и была хозяйственной. Любила меня. Мне этого было достаточно. Со смертью моих приемных родителей, у нас женой все как-то не заладилось, и я ее поставил перед фактом, что не люблю ее.

Алексей остановился и посмотрел на соседа по палате. Тот, молча, с широко открытыми заинтересованными глазами, смотрел на него и, не отводя взгляда, взбивал рукой подушку, чтобы лечь удобнее.

– Не отвлекайтесь. Продолжайте, – произнес врач.

Я пошел открывать дверь. Костя влетел в прихожую, хохоча, как обычно. Это добряк большого роста, полноватый, но его движения всегда были удивительно легки. Нет, не так. Он не был толстым, а, скорее, просто крупный.

– Так неудобно и смешно, – выдавил он. Приступы его смеха, отражались от деревянных стен и раскатами грома доносились до всех уголков большого дома, – к соседке твоей стучался!

– Мне не смешно. И мне теперь неудобно. Почему это мои гости к ней ломятся? Тем более я знаю, как ты стучишь. Еще немного и дверь с петель снимется!

Конечно же я не поверил в случайность его визита к Рите.

– У меня просто рука тяжелая, – он демонстративно положил свою пятерню мне на плечо. От неожиданности этого жеста и тяжести ладони у меня даже колени дрогнули.