Охотник крикнул издалека, предупреждающе и еще, как отметили священники, будто желая позабавиться:
– Соловей! Выходи!..
На пороге домика появился хозяин.
Ветерок распушил воробьиные вихры на его голове. Весь облик этого человека показывал, что взять с него нечего, а ему самому ничего от пришедших не нужно.
– Здравствуйте, – сказал неожиданно ласково. И охотнику кивнул: – Здорово, Михей!
– Вот, церковные люди, монастырь строят, – сурово буркнул Михей. – Я им про тебя рассказал!
Хозяин часовни еще больше обрадовался. От старшего священника не ускользнуло то, каким взглядом бывший детдомовец оглядел их котомки.
– Спаси, Господи!
Батюшки вновь перекрестились, глядя на распятие около часовни.
Соловей привык к тому, что пришедшие люди не сразу решаются оценить сделанное им.
На огромном деревянном кресте висел распятый, вырезанный из березы в человеческий рост. С шапкой черных волос, с красными губами и угольными глазами, смотрящими как-то диковато. На худых бедрах – резная юбочка черного цвета. Огромные ржавые гвозди вбиты в узкие ладони. Толстая веревка завязана на ногах и руках. Крашеное желтое тело болезненно выделялось даже на фоне осенней листвы.
– Христос получился у вас своеобразный, – признал старший священник.
Звали его отец Антоний.
В деревянной груди распятого – глубокая волокнистая трещина, и казалось, что она дышала через эту рану.
– Не такой? – наивно спросил Соловей.
– Безбородый, – улыбнулся молодой, отец Кирилл.
– На Майкла Джексона похож! – подсказал Михей, бросив свой потрепанный рюкзачок на лавку.
Отец Антоний нахмурил властные брови. На кресте прибит был гвоздями какой-то блудливый дух.
Эта поспешность и резкость первого впечатления немного смутила священника:
– Один живете?
– Все лето со мной парень жил, детдомовец.
– А семьи нет?
– Была в городе…
Михей развел руками:
– Медведица у него семья!
Молодой священник снял котомку:
– Где можно вещи положить?
– Да проходите в дом, – засуетился Соловей. – Или под навес, если хотите на воздухе. Чаю попейте, отдохните!
– Отдохнуть можно, – охотно согласились батюшки, будто это единственное чувство, в котором они сошлись с таежным чудаком.
– Далеко к вам идти. Но вот пришли, с Божьего дозволения…
Соловью понравилась мысль, что он не сам по себе, но под Божьим присмотром.
– Места у вас благодатные! – молодой священник сощурился, оглядывая лесистые вершины, и тонкие морщинки вновь появились в уголках его глаз.
– Сюда иностранцев можно возить, – поддакнул проводник. – На охоту. И богадельню эту включить в маршрут!
Гости уселись под навес за широкий стол, доски которого были исцарапаны крупными бороздами.
– Медведица его постаралась, – показал охотник на следы когтей. – Путейцы жалуются! Подходит к избушкам, пугает…
Соловей рассеянно улыбался.
Вблизи его одутловатое лицо выглядело по-детски наивным, с изменчивой моложавостью, какая бывает при беззлобности души, но исчезает от слабости характера.
– Почему вы в тайгу ушли? – спросил отец Кирилл, светясь молодым взглядом и заранее одобряя любой ответ.
– В городе люди тесно живут. Как деревья в лесу, солнца нижним не хватает.
– Бог всем одинаково светит своей благодатью! – произнес отец Антоний.
– Не знаю, как одинаково, – Соловей присел на край скамьи, – но вовремя, это точно! Вот мне однажды семафор четыре часа светил красным светом, как раз в этих местах, перед тоннелем. Я тогда помощником машиниста работал. Вылез из кабины – тишина кругом! Так по сердцу, будто родной дом нашел!.. После этого и решил здесь поселиться.
– Сейчас туристы много изб ставят в тайге! – сказал Михей. – А в поселке, наоборот, люди дома бросают и уезжают, – работы нет!..
Седовласый батюшка наклонил голову, потирая крупный лоб ладонью, такие сильные мягкие ладони бывают еще у хирургов:
– Во все времена уходили. И к ним приходили!
– Преподобного Сергия пример, – подсказал молодой. – Не сказки же это, про медведя!
– А я в тайге живу, как в своей семье, – улыбался Соловей серо-голубыми глазами, – молодую пихточку встречу, и как сестра она мне, а на высокий кедр смотрю, как на дедушку, которого слушаться нужно…
– Тяжело, должно быть, одному столько лесу свалить? – лучики молодых глаз изобразили сочувствие.
Соловей ответил батюшке с готовностью и возникшим вдруг благостным рвением:
– Я ведь как притащил первую пару бревен на часовню, так и говорю себе, мол, сколько же еще-то придется мучиться?.. И вдруг такой ветер подул… сильный! Ураган! Деревья с корнем валило! А мою палатку даже не колыхнуло!..
Читать дальше